После счастливого спасения от пиратов несколько дней кряду ветер дул с умеренной силой, а поднявшаяся волна не была слишком бурной или опасной. Сидя в каюте, я вообще не замечал качки, так как волна была очень плавной. Теперь, когда неприятности и треволнения остались позади, я остался один на один с морской стихией и целиком находился в ее руках, но я был счастлив и проникался все большим интересом к предпринятому путешествию.
Плывя 400 лет назад по этим же самым местам, Колумб на своей каравелле «Санта Мария» был менее счастлив, да и уверенности в успехе у него было меньше, чем у меня. У Колумба к этому времени уже начались неприятности. В результате предательства или по какой-то иной причине экипаж повредил руль корабля незадолго до того, как пронесся ураган, какой только что выдержал «Спрей». Кроме того, на «Санта Мария» шла распря, которой не могло быть на «Спрее».
После трехдневного плавания среди шквалов и переменных ветров я свалился и заснул, а «Спрей» с закрепленным рулем продолжал идти по заданному курсу. Ранним утром 1 сентября впереди появились облака, свидетельствовавшие о том, что мы приближаемся к Канарским островам. На следующий день погода изменилась:.штормовые облака охватили небо со всех сторон. По всем признакам, с востока приближался гарматан — сухой восточный ветер с западного берега Африки, а с юга надвигалось нечто вроде сильного» шторма. Любое направление сулило штормовую погоду. Сосредоточив все внимание на взятии рифов, я отвернул «Спрей» на три. румба, а может быть и больше, от основного курса и тем самым получил возможность увереннее скользить, по волнам. Воспользовавшись попутным направлением штормового ветра, я направил «Спрей» в — пролив между. Африкой и островом Фуэртевентура — самым восточным из Канарских островов. К двум часам пополудни погода неожиданно улучшилась, и я увидел остров по правому борту на расстоянии не более семи миль. Горные вершины острова Фуэртевентура достигают 2700 футов, и в ясную погоду их можно различить на расстоянии многих лиг.
Ночью ветер засвежел, и «Спрей» отличным ходом шел по проливу. К рассвету 3 сентября «Спрей» оставил в 25 милях позади себя все острова и попал в затишье, которое скоро сменилось новым штормом, несшим с собой пыль с африканского берега. Ветер яростно выл, и, хотя сейчас не был сезон гарматанов, море сразу изменило цвет, окрасившись красно-коричневой пылью, которой был насыщен воздух. Лишь к вечеру, кргда ветер подул в северо-западном направлении и погнал пыль обратно к берегам Африки, «Спрей» снова очутился под ясным небом. С надутыми парусами, накренившись, «Спрей» любезно кланялся волнам, приводившим меня в трепет, когда, подбрасывая «Спрей», они скользили под его килем. Но это и было настоящее плавание под парусами!
4 сентября ветер, дувший с северо-северо-востока, продолжал оставаться крепким и море по-прежнему играло со «Спреем». Около полудня на горизонте показалось небольшое каботажное судно, шедшее к северо-востоку, прямо навстречу центру плохой погоды. Я посигналил, но ответа не получил. Пароход зарывался носом в волну и шел так странно, будто у его руля стоял дикий бык.
Утром 6 сентября я обнаружил на палубе трех летающих рыб, а четвертую возле переднего иллюминатора в непосредственной близости от сковородки. Этот улов был как нельзя более кстати и был съеден мною за завтраком и обедом.
Теперь «Спрей» вошел в полосу попутных пассатных ветров. К концу дня я увидел другой пароход, который шел так же плохо, как и его предшественник. Я не сигналил пароходу, но получил полное представление о нем, когда проходил мимо с подветренной стороны. Этот пароход перевозил скот. Бедные животные, как они ревели!
Было время, когда встретившиеся в море суда обстенивали марселя, обменивались визитами, а при расставании давали прощальный залп. Но эти добрые старые дни миновали, и в наше время у людей нет возможности потолковать друг с другом посреди океанов, где знают цену рассказанным новостям. Не стало больше и пороха для прощального салюта. Нет более на море поэтически воспетых торговых судов; наступила прозаическая жизнь, когда у нас нет даже времени, чтобы пожелать друг другу доброго утра.
Сейчас, когда мое судно неслось полным ходом, используя попутные пассаты, я получил возможность отдыхать и восстанавливать свои силы. Воспользовавшись свободным временем, я стал читать книги, вести записи, чинить паруса и приводить в порядок такелаж судна. Стряпня не отнимала много времени, так как мое меню состояло главным образом из летающих рыб, подогретых сухарей с маслом, картофеля, кофе и сливок. Все это не требует длительной готовки.
10 сентября «Спрей» прошел вблизи острова Санти-Антан, самого северо-западного из островов Зеленого Мыса Я подошел к острову абсолютно точно, хотя и не определял долготу места. Когда «Спрей» приблизился к острову, ветер был шквалистым и я, взяв рифы, ушел в открытое море, подальше от берегов Санту-Антан. Острова Зеленого Мыса остались за кормой, и я снова очутился один в безбрежном океане, один в этой изумительной пустыне. Даже во сне я понимал, что я одинок, и ощущение одиночества не покидало меня ни при каких обстоятельствах. Но во сне и на яву я всегда хотел знать местоположение моего судна, и карта путешествия «Спрея» все время стояла перед моими глазами. Однажды вечером, когда я сидел в каюте, окружающее меня безмолвие было нарушено человеческими голосами. Я выскочил на палубу и замер от удивления: возле меня, совсем близко с подветренной стороны, как привидение, шел барк под всеми парусами. Находившиеся на борту матросы работали на реях, и никто не пытался приветствовать «Спрей». До меня донесся разговор о том, что кто-то видел зажженный на «Спрее» огонь, и все считали меня рыбаком. Долго я потом сидел на. палубе под открытым небом, размышляя о кораблях и проделанных ими путешествиях.
На следующий день, 13 сентября, на значительном отдалении с наветренной стороны прошло к северу большое четырехмачтовое судно. Теперь «Спрей» все больше приближался к экваториальной штилевой полосе, и сила пассатов явно уменьшилась. По морской зыби можно было ясно различить появление встречного течения, которое, по моим подсчетам, двигалось со скоростью 16 миль в сутки. В центре полосы встречного течения скорость была еще большей и ощущался снос «Спрея» к востоку.
14 сентября, наблюдая с мачты, я увидел большое трехмачтовое судно, направлявшееся к северу. Встретившиеся вчера и сегодня суда прошли от меня на слишком далеком расстоянии, чтобы обменяться со мной сигналами, но я был рад хотя бы посмотреть на них- На следующий день на юге показались закрывшие солнце, тяжелые дождевые облака — зловещий признак экваториальной штилевой полосы. 16 сентября «Спрей» вошел в этот мрачный район, где ему предстояло либо бороться со шквалами, либо стать жертвой полного безветрия. Таков характер полосы, расположенной между районами северо-восточных и юго-восточных пассатов, которые наносят удары попеременно и образуют завихрения воздуха, дующие во все стороны. А чтобы еще больше досадить мореплавателям, поверхность моря покрывается мелкой рябью, образуемой водоворотом течений. Для полноты впечатления сверху круглосуточно хлещет дождь, лишающий человека элементарных удобств. На протяжении десяти дней «Спрей» боролся и метался в таких условиях, продвинувшись по курсу всего лишь на триста миль. Что я мог сказать ему?
