можно быстрее. Напарник сказал мне: «На этот вызов нужно ехать с маячками. Я тебе все объясню». В тот момент я подумал: «Я ничего не читал в учебниках о крушениях воздушных шаров». Несмотря на это, мне не терпелось как можно быстрее оказаться на месте и посмотреть, что к чему. Будут ли там журналисты и операторы? Покажут ли сюжет по новостям? Так я рассуждал до того, как стал помогать спасать жизни на местах чрезвычайных ситуаций. Я не мог выбросить из головы видеозаписи времен Первой мировой войны, на которых горящие дирижабли падали на землю.
Слова, которые никто никогда не должен слышать от работника скорой: «Я понятия не имею, что делаю». Хотя это порой именно так.
По пути я, пытаясь нажать на отсутствующую педаль сцепления, то и дело включал сирену. Одно нажатие – и сирена включалась. Два нажатия – и она начинала реветь еще сильнее. Три нажатия – и она выключалась. К тому моменту как мы прибыли на место, я решил, что все освоил. Когда я парковался, мои руки были мокрыми и пот струился у меня по спине. Я мысленно подготовился к кровавому месиву, которое, вероятно, предстояло увидеть, и подумал о различных манипуляциях, которые мне потребуется провести. Это был час пришествия – пришествия Дэна.
Я выпрыгнул из кабины и побежал к задней части автомобиля, словно борзая, спущенная с поводка. Тут к нам подошел полицейский и сказал: «Все хорошо, ребята, в вас нет необходимости. Шар упал на землю, но никто не пострадал». Я не знал, что чувствовать: облегчение, раздражение или разочарование. Пассажиры воздушного шара были здоровы, и все присутствующие сохраняли спокойствие. Все изменилось, когда я снова запрыгнул в кабину и нажал на несуществующую педаль сцепления, включив сирену.
«Зачем ты это сделал?» – закричал полицейский. «Потому что я понятия не имею, что делаю», – чуть не ответил я. Однако никто не должен слышать это из уст работника скорой помощи, поэтому я просто пожал плечами.
* * *
До работы в скорой помощи единственное мертвое тело, которое я видел, принадлежало моей тетушке. Она упала с лестницы и чудом выжила. Когда мы с мамой и папой собирались навестить ее в реанимации, родителям позвонили и сказали: «Оставьте детей дома, вам нужно приехать и попрощаться с ней». В тот же день моя тетя умерла. Ей было всего тридцать шесть.
Через пару дней состоялись похороны. Родители позволили нам с сестрой самим решать, смотреть на тетю или нет, и я решил все же взглянуть, чтобы попрощаться. Сотрудник похоронного бюро нанес на нее немного косметики, но я, увидев ее, замер. Это все еще был человек, которого я знал, но теперь тетя не казалась собой. Прощаться было уже поздно. Честно говоря, похороны меня напугали. Потом меня несколько недель мучили кошмары.
Первое мертвое тело, которое я увидел на работе, врезалось мне в память. Я сижу на станции (тогда мы еще проводили время на станции), в рации раздается треск, и мы с напарником, опытным парамедиком, спокойно направляемся к автомобилю и забираемся в него. Я говорю «спокойно», но ноги у меня подкашивались. Когда я вижу на дисплее задание «МУЖЧИНА, ОСТАНОВКА СЕРДЦА», кажется, что у меня голова взорвется. Прежде чем отправиться на первый вызов за день, мы должны ввести в бортовой компьютер персональный идентификационный номер. Я забыл свой, поэтому теряю время, отчаянно пытаясь найти его в ежедневнике. Мне очень нужно в туалет. Я боюсь, что наделаю в штаны.
Мы быстро доезжаем до места с включенными проблесковыми маяками и сиреной. Напарник выскакивает из автомобиля и направляется к двери дома, а я иду за ним, чувствуя, как необходимые нам принадлежности бьют меня по бедрам и коленям. Жена пациента ждет нас в гостиной. Деловым тоном она сообщает, что ее муж находится в спальне этажом выше, и мой напарник просит ее проводить нас. Как только он видит мужа этой женщины, лежащего на кровати, сразу понимает, что пациент уже мертв. Я думал, что люди умирают с закрытыми глазами, но этот мужчина смотрит в потолок. Я как можно спокойнее прошу женщину вернуться на первый этаж, чтобы мы могли оценить состояние ее мужа.
Человек остается человеком даже после смерти и заслуживает уважительного обращения. Это прекрасно понимаешь, когда на твоих глазах люди переступают черту жизни.
Напарник спрашивает меня, видел ли я мертвое тело раньше, и я отвечаю, что нет, только свою тетю в гробу. Тело уже не выглядит как человек. Оно похоже на оболочку, которую кто-то населял, а затем покинул. На мне резиновые перчатки, но мне страшно к нему прикасаться. Напарник, видя мой дискомфорт, спокойно называет признаки смерти и объясняет, как определить трупное окоченение. Ранее мне казалось, что при трупном окоченении тело трясется. Вероятно, я когда-то видел в фильме, как тело дрожит. Однако трупное окоченение – это всего лишь затвердение мышц.
Я неподвижно стою и думаю: «Что же будет дальше?» Тем временем напарник закрывает глаза мужчины, чтобы со стороны казалось, будто он сладко спит. Он разговаривает с телом: «Я просто закрою твои глаза, приятель, чтобы ты выглядел более умиротворенно». Это позволяет уберечь нервы его близких. Да, он ушел, но они хотя бы могут решить, что он ушел во сне. Мой напарник обращается с умершим так уважительно, словно тот все еще жив. У меня даже возникают сомнения, действительно ли он умер. Думаю, это самое важное: человек остается человеком даже после смерти.
В гостиной на первом этаже мой напарник сообщает вдове плохую новость: «К сожалению, ваш муж скончался во сне. Мы точно не знаем, что произошло, но его смерть была внезапной и мирной, он ничего не почувствовал». Он очень внимателен, и его действия преподают мне важный урок, который я никогда не забуду: задача работника скорой помощи не ограничивается тем, чтобы помогать больным и раненым или уважительно обращаться с усопшими. Она также состоит в том, чтобы утешать и консультировать скорбящих. За эти несколько минут я узнал больше, чем за четыре или пять месяцев обучения.
5
Волнующая регулярность
Невозможно психологически подготовить себя к тому, что ты как работник скорой помощи можешь увидеть. Может быть, это хорошо. Если бы кто-нибудь сказал вам: «Через пять часов вы приедете к пятилетнему мальчику, который не дышит», то велика вероятность, что к моменту прибытия на вызов вы перенервничаете.
С начала работы в скорой помощи я переживал, как я отреагирую на пациента с колото-резаными ранениями, поскольку не мог забыть о том, что произошло со мной. Однако, когда этот неотвратимый вызов высветился на экране, у меня не было времени,
