Ознакомительная версия.
Пришли мы в эту студию, дочь, взглянув на меня несколько испуганно, отправилась в раздевалку, а я пошла в администрацию. А администрация восседала в каморке и представляла собой полную женщину пенсионного возраста, собирающую деньги с родителей юных танцовщиц. «С кем бы мне поговорить из педагогического состава?» – вежливо и интеллигентно поинтересовалась я. «Со мной», – так же вежливо ответила мне дама в костюме джерси. «А я думала, вы бухгалтер», – удивилась я. «Да, – согласилась со мной дама. – Я бухгалтер, но совмещаю эту должность еще и с должностью заведующей педагогической частью. У вас какие-то проблемы? Претензии?»
Я помялась, но все-таки выдавила из себя: «Проблемы, похоже, намечаются». Завуч-бухгалтер сделала какое-то ласково-изумленное лицо. «Видите ли, мою девочку в группе немного подтравливают. Мне не хотелось бы вмешиваться в девчачьи дела, но я знаю, что вся эта кутерьма может плохо кончиться, если ее вовремя не остановить. Не могли бы вы попросить учительницу по танцам побольше уделять внимания отношениям Кати с другими девочками? Это ведь очень легко разрешается, такие ситуации, какая-то совместная игра, где Катя с ее недоброжелательницей в одной команде борются за победу, это сближает. Ну, вы сами лучше меня все знаете, раз вы педагог». – «Все сделаю», – бодро пообещала мне Марь Ванна (пусть так будет), и душа моя успокоилась.
На следующее занятие мы пришли с дочерью с надеждами в наших организмах, что все переменится к лучшему. Катя отправилась на занятия, а Марь Ванна затащила меня к себе в душную каморку и радостно отчиталась: «Все сделала! Поговорила я с нашей учительницей. А она мне говорит: “Да я давно вижу, что Лиза эта новенькую и толкает, и бьет иногда незаметно”». Тут я заорала: «А что же она раньше ничего не предприняла, чтобы оградить мою дочь от всего этого? Катя вон уже просит забрать ее из вашей студии!» Марь Ванну перспектива потерять ученицу напугала ужасно, и она начала тараторить: «Все-все-все! Все теперь будет хорошо и даже отлично! Я сама пришла и объяснила девочкам, что они все вроде как сестрички, кто старшая, кто младшая… И старшие должны отвечать за младших. У вашей Кати теперь есть старшая сестра, и она будет следить, чтобы никто вашу девочку не обижал». Бухгалтерша победоносно смотрела на меня, сама потрясенная своими педагогическими придумками.
Я от всего этого прибалдела и спросила: «А почему бы самой педагогине не отслеживать ситуацию? Это же ее обязанности?» – «Да какие они педагогини! – махнула Марь Ванна безнадежно рукой. – Танцорки!» И тут я вдруг услышала истошный крик моей дочери, внутри все оборвалось, и я ринулась из каморки на крик, задыхаясь от ужаса и предполагая самые страшные происшествия. Поэтому, когда я увидела целую Катю, с руками и ногами, головой не в крови, то у меня внутри образовалось ощущение счастья и немыслимой удачи. А дочь рыдала, содрогаясь всем телом, и выкрикивала: «Я никогда, никогда не пойду больше на хореографию!!!» Я схватила ее в охапку, стала гладить и спокойно повторять: «Хорошо, конечно же, не пойдешь, все будет как ты захочешь». Когда ребенок немного успокоился, я спросила: «Опять Лиза?»
Да, это опять была Лиза. Я не стала выяснять, что она сделала на этот раз. «Одевайся, Катя». Катя стала переодеваться прямо в коридоре, а когда она уже была готова, я сказала: «Подождем окончания занятий, я хочу поговорить с вашей учительницей». Марь Ванна спряталась с глаз моих долой. И вот занятия закончились, девочки стали выходить из зала, и я попросила дочь: «Покажи мне Лизу!» – «Вот она», – указала Катя на девочку, последней выходившую с занятий. Это была очень симпатичная девчушка, просто такой веселый ангел с голубыми глазами, вздернутым носиком и самым развеселым выражением лица. Я перехватила ее у дверей: «Здравствуй, Лиза, давай познакомимся, – сказала я вежливо и доброжелательно, как и написано у Карнеги. – Я мама Кати».
О-о-о! Что тут началось! Лиза шваркнулась спиной о стенку и сразу стала повторять: «Я ничего не делала! Я ничего не делала!» И ангелок превратился в некрасивое и злобное существо. «Лизочка, успокойся, пожалуйста, – попросила я ее, испугавшись такой перемены. – Я не собираюсь ни ссориться с тобой, ни ругать тебя, я, наоборот, хочу попросить у тебя помощи и совета». Та недоверчиво взглянула на меня. «Вот у вас с Катей нелады, ты ее за что-то не полюбила. Она обижала тебя когда-нибудь?» – «Нет». – «А за что ты ее тогда обижаешь? Вот из-за этого Катя не хочет больше ходить на хореографию, а я очень хочу, чтобы моя дочь ходила сюда. Вот такая проблема. Подскажи, пожалуйста, как мне ее решить?» (Опять по Карнеги, он советует пригласить противоположную сторону к совместному решению проблемы.)
В голубых глазах Лизы появился какой-то недоверчивый интерес. «Я ничего не делала», – еще раз, но уже без энтузиазма попыталась она соврать. «Да делала, Лиза, делала. Но это уже неважно, давай решать, как дальше жить?» Но решить нам не дали. Страшным смертоносным смерчем налетела на уже успокоившуюся девочку Лизу неизвестная мне молодая женщина и стала трясти ее с такой силой, что голова Лизы стукалась о стену.
«Сейчас же проси прощения у Кати!» – кричала женщина. «Не надо ни у кого просить прощения, мы почти с Лизой договорились!» – попыталась я вмешаться. Куда там! «Проси прощения, я сказала!» – и трясет, трясет и бьет, и у самой безумие в глазах, а Лиза кричит: «Не надо! Я сейчас попрошу!» И вся эта сцена такая жуткая и болезненная, и так жалко и Лизу, и ее маму, потому что какое-то отчаянное нездоровье и несчастье считывается за их поведением, и думаешь: «Боже! Да как же они живут, если нервы их в таком состоянии! Какой же ад у них, наверное, дома!» И хочется им как-то помочь, честное слово. Но тут в дело вмешались бабушки, ну, те, которые других юных танцовщиц поджидали и переодевали, налетели они птичьей стаей и давай галдеть глупости: «Лиза не нарочно! Она нечаянно! Она девочка хорошая! Лиза, скажи, что ты не нарочно!» Бабки были не очень в курсе событий, но шума стало столько, что я схватила дочь и побежала без оглядки с этой Лысой горы. А дома мы отдышались, помолчали, переваривая увиденное, и я сказала: «Я тебе обещала, что ты бросишь хореографию? Так вот ты ее бросишь, но только когда мы сами этого захотим. А до этого я буду сидеть на всех уроках и следить за ситуацией. Согласна?» – «Да», – ответила дочь. И я готова была выполнить свое решение и защитить свою дочь, и не дать неучам и безжалостным паразиткам, которые взялись за работу с детьми, лишить мою дочь радости от занятий танцами. Но… был перерыв на майские праздники, мы уехали на дачу, а на даче Катя и ее друг Тема решили научиться летать. Катя была Икаром № 1, она смело прыгнула с высоченного шкафа, но быстрое махание руками не помогло полету, и она шлепнулась на ковер и сильно растянула связки голеностопа, что, на мой взгляд, было большой удачей, так как полет мог закончиться более драматично. Но вопрос о хореографии отпал надолго. А потом лето, а потом Катя пошла в школу, а там была своя хореография. Но Лизу с ее мамой я вспоминаю часто и очень надеюсь, что у них в конце концов все наладилось, а то уж больно страшно тогда было на них смотреть…
Ознакомительная версия.
