Ознакомительная версия.
Русист этот меня невзлюбил с самого начала, видно, почувствовал, что я больше него читаю, а он амбициозный очень был и самовлюбленный. И тоже тупой. А еще в 8-м классе к нам пришел в класс главный хулиган школы, оставшийся на свой очередной второй год. Его появления боялись и ждали, рассказывали всякие ужасы о его поведении и распущенности, и почему-то при этом поглядывали на меня. Типа вот теперь-то с тобой, врагиней коллектива, разберутся! Он типа отличников и зубрил ненавидит и преследует самым жестоким образом!
Да, мне страшно было. И вот он пришел! Звали его Сергей, сел он, весь такой огромный (несколько раз на второй год оставался), на последнюю парту и стал ухарски-весело всех разглядывать. Молча. Потом, через день-два шуточки стал отпускать, а все – хихикать. Всем хотелось с ним подружиться. Мне не хотелось, но и бояться его перестала. Вопреки всяким рассказанным о нем ужасам он симпатичный был, какой-то свободный, да и шутил иногда ничего, метко.
Но «коллектив» был недоволен, коллектив жаждал расправы над врагом своим, но не своими руками, а руками главного хулигана школы. Видно, шептали ему что-то про меня, натравливали… Потому что Серега этот как-то раз подошел ко мне на глазах у всей шоблы и стал со мной дружески так балаболить ни о чем… Спрашивал меня с удивлением про гимнастику и телевидение, хмыкал одобрительно и улыбался все время. Удивил Серега «коллектив». И так ненавязчиво дал понять, что он типа за меня… Вот так бывает.
А дальше мы с Серегой этим не задружились вовсе, но он мне из класса больше всех нравился. И не тупым он оказался. Или в тот год он в разум вошел и решил хоть как-то школу закончить, но он пытался что-то учить, чем всех крайне изумил. А я-то по-прежнему бесконтрольно проверяла контрольные по математике. И стала безобразничать. Все-таки восьмой класс, важный. И если уж видела, что дела у кого-нибудь плохи, что двойка в четверти грозит, я сама своей синей ручкой ошибки исправляла и красную пометку для Александра Михайловича не ставила. Особо я не наглела, но честно скажу: многие вместо двояков неожиданно для себя тройки получали.
И Серега часто своим оценкам по математике удивлялся. Он в результате 8-й класс со всеми тройками закончил, что для всех было большим счастьем, потому что дальше он учиться не стал, ушел на волю.
Да и я эту школу покинула. Нашла другую, где мне все нравилось, туда перешла и закончила ее (правда, уже не отличницей).
Я благодарна моей третьей школе и ее учителям по сей день и являюсь ее патриотом. А вторая школа… Ну что ж, это я все к тому, что школы разные. Были, есть и будут.
Моя третья… О! Она была абсолютно замечательная, моя третья школа! После пережитых ужасов во второй она мне просто показалась раем и землей обетованной. Хоть и приходилось туда ездить с тремя пересадками, но это было ерундой и мелкими неприятностями по сравнению с тем, что я получила взамен неудобной дороги к школе.
Во-первых, она была особенной, не такой, как другие школы, и учеников автоматически делала особенными. А как хочется быть особенной в 15 лет! Тут только самим фактом поступления в экспериментальную школу при Академии педнаук ты как-то отделялась от всех других московских школьников. Это наполняло гордостью, пусть и мало заслуженной.
Вообще-то подразумевалось, что при поступлении в эту школу в 9-й класс должны были проверить уровень твоих знаний, приобретенных раньше. В моем случае должны были устроить мини-экзамен по истории и литературе. Я поступала в гуманитарный класс, но по истории ничего не знала, потому что у нас была очень странная историчка в 7–8-м классах. Она зачем-то пересказывала нам параграфы учебника слово в слово, причем таким занудным голосом, что привила стойкое отвращение к самому слову «история». Я не считала перечисление многочисленных дат и фамилий генералов, которые кого-то где-то победили, не только за науку, но и вообще за что-то заслуживающее хоть малейшего внимания. Литература – это да! Это вещь! Оттуда всякие роли можно играть, тут я была сильна: читала много и с азартом.
Но на так называемом собеседовании при поступлении в новую школу мне попалась какая-то необычная экзаменаторша. Добрая женщина удовлетворилась моим сообщением о том, что я собираюсь стать актрисой. Она даже восхитилась такой отчаянной мечтой и сразу без дальнейших расспросов меня записала в будущие ученицы 9 «Д» класса. Вот сколько девятых классов было в этой эксперименталке! Сами считайте: А, Б, В (эти с физико-математическим уклоном), Г (химико-биологический) и, наконец, мы – Д, гуманитарии, с основными профильными предметами историей (6 уроков в неделю), русским и литературой (которых тоже было много, но меньше, чем истории).
А вместо труда у нас была стенография. Теперь-то это умение никому не нужно в свете появления всяких штучек, которые все за тебя запомнят и запишут, а тогда очень даже полезный навык я приобрела: двумя маленькими закорючками обозначить целое слово или даже предложение.
А трудовая практика знаете какая была? Это вообще смех! Физики и математики после окончания основного школьного курса еще полмесяца должны были ходить на радиозавод и паять там микросхемы, а мы, гуманитары (нас так почему-то называли, без окончания, правильно-то говорить гуманитарии, как нынче известно) – ха-ха-ха! – в обязательную экскурсию по Золотому кольцу России, всякие памятники древней архитектуры смотреть!
Катя моя (дочь) со своими одноклассниками тоже ездила кое-куда, типа Суздаля, Переславля и т.п., но это она уже по инициативе их несравненной классной руководительницы и за родительские денежки (не очень маленькие).
А тогда наш историк Юрий Иосифович строго объявлял: «В воскресенье в 9.00 утра у входа в школу будет стоять автобус, класс едет во Владимир изучать памятники Древней Руси. Кто не является, получает двойку в последней четверти!» И мы весной на автобусе каждое воскресенье отправлялись бесплатно (за счет школы) в очередное путешествие и еще ворчали: «Когда это уже прекратится?!»
Я даже не знаю, сколько сейчас стоит посмотреть на фрески Андрея Рублева во Владимире? Не всем, мне кажется, по карману. Да и не интересуется сейчас никто такими вещами (хорошо бы я ошибалась в своих ощущениях).
А про историка нашего, Косачевского Юрия Иосифовича, писать я боюсь. Умения у меня не хватит и одноклассников бывших опасаюсь, скажут: «Что ты так плохо и неуклюже про него написала?!»
Когда мы пришли туда в свои девятые классы, Косачевский уже был легендой 710-й школы, легендой и остался. Он был очень невысокого роста и постоянно держал в руках очень длинную и толстую указку (почти ему по макушку, а то и выше).
Ознакомительная версия.
