Ознакомительная версия.
Пушкин вновь встретил Марию Волконскую в декабре 1826 г. незадолго до того, как она должна была отправиться за мужем, осужденным по делу декабристов, в Сибирь. Эта встреча многое всколыхнула в душе Пушкина. Они должны были увидеться еще раз перед самым отъездом Марии. Пушкин хотел передать с ней послание ссыльным декабристам, знаменитое «Во глубине сибирских руд»[43]. Именно тогда, по моему предположению, он доработал и стихотворение «Я вас любил», чтобы вручить его лично Марии вместе с посланием друзьям. Но их второй встрече не суждено было состояться. Мария уехала раньше. «Послание в Сибирь» Пушкин отдал для передачи А. Г. Муравьевой[44], а интимное стихотворение, предназначенное лично Марии, осталось у него. После встречи в Москве образ Марии, особенно в связи с ее мужественным решением отправиться в Сибирь, приобрел в глазах Пушкина высокие романтические черты. Былая любовь к Марии вспыхнула с новой силой. Во время поездки на Кавказ летом 1829 г., проезжая по местам, где за несколько лет до того он влюбленным юношей путешествовал вместе с Марией, Пушкин пишет:
…тебя люблю я вновь
И без надежд и без желаний.
(Ср.: Я вас любил безмолвно, безнадежно…»)
Но еще до этой поездки, испытывая неудовлетворенность от тривиальности отношений с окружавшими его женщинами – Хитрово, Закревской, Олениной, невольно сопоставляя их с Марией, он все более и более романтизировал ожившее в нем чувство. Особенно остро он ощутил этот контраст, когда окончательно понял, что не любит Оленину. Именно тогда было написано первое в ряду романтических воспоминаний о Марии стихотворение «Не пой, красавица, при мне». Буквально на следующий день Пушкин начал интенсивную работу над «Полтавой» – своеобразным поэтическим приношением Марии. Еще через несколько месяцев, 27 октября 1828 г., написал ей лирическое послание в виде посвящения к поэме.
М. Н. Волконская с сыном
В феврале 1829 г. в Петербург приехал отец Марии генерал Н. Н. Раевский[45]. Он неоднократно встречался с Пушкиным и, в частности, попросил его написать стихотворную эпитафию для памятника на могиле сына Марии, скончавшегося за год до того. Пушкин, разумеется, исполнил просьбу. 2 марта генерал Раевский писал Марии в Читу: «…посылаю тебе надпись надгробную сыну твоему, сделанную Пушкиным; он подобного ничего не сделал в свой век»[46]. Тогда же, в феврале 1829 г. Пушкин, вероятно, окончательно доработал стихотворение «Я вас любил», придав ему тот совершенный вид, в котором оно дошло к нам.
* * *
Можно, конечно, рассматривать стихотворение «Я вас любил», не задумываясь над его адресатом, поскольку лирические стихотворения Пушкина обладают во много раз более значительным поэтическим, духовным, философским, нравственным смыслом, чем просто обращение к тому или иному лицу.
Но первоначальный импульс к созданию таких стихотворений дает все же конкретная ситуация, осмысленная в дальнейшем при работе над стихотворением как угодно свободно и широко.
Только этот первоначальный момент и имеется в виду или, во всяком случае, должен иметься в виду в комментариях, раскрывающих имя той, чей образ вдохновил поэта на создание лирического стихотворения.
«Моей любви безумное волненье»
Последний год Южной ссылки (с июля 1823 г.) Пушкин жил в Одессе – городе, резко отличном от Кишинева своим аристократизмом, богатством, почти столичной светской жизнью… Неудивительно, что именно здесь Пушкину довелось пережить два весьма неординарных романа, изрядно обогативших его любовный опыт. Героиней первого была Амалия Ризнич, второго – Елизавета Ксаверьевна Воронцова.
Ризнич была супругой преуспевающего одесского дельца «из адриатических славян», как называли тогда хорватов и далматинцев, приехавшего незадолго до того из Триеста или Вены. По петербургским меркам, это был «mauvais ton». Для бурно развивавшейся торговой Одессы, притягивавшей к себе авантюристов со всей Европы, – вполне респектабельный дом.
Пушкин познакомился с Иваном Степановичем – а именно так звали в России почтенного негоцианта – еще в кишиневскую пору, во время одной из своих поездок в Одессу. Едва ли поэт мог предвидеть тогда, что это знакомство станет началом, пожалуй, самой мучительной и запутанной любовной истории в его жизни…
Однако обо всем по порядку.
В 1820 г. Иван Степанович решил жениться, для чего отправился в хорошо знакомую ему Вену, в то время одну из самых блестящих столиц Европы.
Его избранницей стала Амалия Рипп, дочь венского предпринимателя. Ко времени ее появления в Одессе ей едва исполни лось двадцать лет. Ивану Степановичу шел четвертый десяток. Двадцатичетырехлетний Пушкин, конечно, не оставил без внимания этот приятный для него контраст:
А сколько там очарований?
А разыскательный лорнет?
А закулисные свиданья?
A prima dona? А балет?
А ложа, где, красой блистая,
Негоциантка молодая,
Самолюбива и томна,
Толпой рабов окружена?
…
А муж – в углу за нею дремлет,
В просонках фора закричит,
Зевнет – и снова захрапит.
(VI, 205)
Тема «старый муж» в различных своих модификациях с тех пор прочно утверждается в творчестве Пушкина – Алеко и Земфира, Мазепа и Мария, дож и молодая догаресса…
Амалия Ризнич. Рис. Пушкина
В Одессу супруги прибыли весной 1823 г. и поселились в роскошном особняке на Херсонской улице. Свои привычки балованного ребенка – жизнь на широкую ногу, экстравагантность в одежде и поведении – Амалия, разумеется, привезла с собой. Она отличалась «необыкновенной красотой»: «высокого роста, стройная, с пламенными очами, с шеей удивительной формы, с косой до колен»[47]; не считала себя обязанной блюсти супружескую верность и охотно окружала себя поклонниками. Пушкин был в их числе[48]. Он познакомился с нею вскоре после приезда в Одессу, то есть в начале июля 1823 г., а возможно, и раньше, во время одной из своих многочисленных самовольных поездок в Одессу[49]. Поэт сразу же увлекся неотразимой Амалией, легко распознав в ее экстравагантной раскованности знакомые черты петербургских дам полусвета. Впрочем, в Амалии было нечто, отличавшее ее от северных красавиц. Это нечто Пушкин впоследствии довольно точно определил как «похотливое кокетство италианки» (XIII, 210).
Словом, Пушкин влюбился не на шутку. Лев Пушкин свидетельствует, что его старший брат буквально терял голову от любви: «Однажды в бешенстве ревности он пробежал пять верст с обнаженной головой под палящим солнцем по 35 градусам жара»[50]. Биографы относят этот эпизод к июлю-августу 1823 г. Вероятно, к тому же времени, то есть к первым неделям его влюбленности, относятся черновые наброски стихотворения «Ночь»[51], исполненного неподдельной нежности и страсти:
Ознакомительная версия.
