Что делал, чем занимался Роман Унгерн во время этой «странной войны»? Барон П. Н. Врангель пишет в своих «Записках», что Унгерн «зачисляется вольноопределяющимся в армейский пехотный полк, с которым рядовым проходит всю кампанию. Неоднократно раненный и награжденный солдатским Георгием, он возвращается в Россию…» Здесь налицо явная ошибка П. Н. Врангеля, также принимавшего участие в войне с Японией. Во всех известных «Послужных списках Романа Федоровича барона Унгерн-Штернберга» в графе XIV, в которой отражалось «Бытность в походах и делах против неприятеля, с объяснением, где именно, с какого и по какое время; оказанные отличия и полученные в сражениях раны или контузии…» приводились следующие сведения: «Участвовал в походах против Японии, в сражениях не был». Тем не менее барон Унгерн получил Светлобронзовую медаль за поход в Русско-японскую войну. Согласно Высочайшему указу медалью награждали воинов, участвовавших «в одном или нескольких сражениях против японцев на суше или на море». Кроме того, прослужив всего несколько месяцев, 14 ноября 1905 года вольноопределяющийся 1-го разряда барон Унгерн получает чин ефрейтора. Единственным «походом», за который Унгерн мог получить Светло-бронзовую медаль и быть представленным к повышению в чине, остается участие в разведывательных и диверсионных рейдах казачьих отрядов. Наконец, в октябре 1906 года, после 12 месяцев армейской службы (несмотря на то, что Р. Ф. Унгерн-Штернберг поступил на службу в полк 8 мая 1905 года, срок его службы, в соответствии с Приказом военного ведомства от 1896 года, исчислялся только с 1 сентября 1905 года. — А. Ж.), Унгерн «переведен в Павловское военное училище юнкером рядового звания, на правах вольноопределяющегося 1-го разряда, в младший класс».
«Медаль, не соответствовавшая реальным заслугам; производство; командировка в училище не московское (Великолуцкий полк в мирное время стоял в Московском округе), а петербургское, да еще самое почетное — Павловское… — все это, в самом деле, слишком похоже на действие некой «руки», продвигавшей дворянского «недоросля» с неудачно складывающимся началом карьеры», — пишет о загадках биографии Унгерна А. Кручинин.
Действительно, молодому барону помогали, «оказывали протекцию». В этом нет ничего ни постыдного, ни удивительного. Остзейские бароны всегда отличались своей спаянностью и взаимовыручкой, практически все немецкие дворянские семьи Прибалтики состояли в родстве или свойстве. Но молодой барон Унгерн действительно тянул солдатскую лямку в строевых войсках, причем, непосредственно в Маньчжурии, а не «кантовался», как модно ныне говорить, в тыловых частях или при штабе. «Рукой», которая поддерживала Романа Унгерна, был генерал Павел Карлович Эдлер фон Ренненкампф, прославившийся в 1900 году в Китайском походе, при подавлении восстания ихэтуаней, а во время Русско-японской войны командовавший 7-м Сибирским корпусом. Как говорится в родовой хронике «Унгариа», бабушка Р. Ф. Унгерна по отцовской линии, Натали-Вильгельмина, была урожденная Ренненкампф и состояла в родстве с Павлом Карловичем. Но о генерале Ренненкампфе мы еще будем говорить ниже, а пока, 24 октября 1906 года барон Унгерн прибывает в Павловское пехотное училище в Санкт-Петербурге.
Роман Федорович Унгерн-Штернберг возвращался из Маньчжурии в Россию, охваченную смутами и беспорядком, — только-только была сбита первая волна того, что советские историки будут именовать «Первой русской революцией 1905–1907 годов». Изданный императором Николаем II Манифест от 17 декабря 1905 года, наконец давший России конституцию, не удовлетворил радикально настроенные революционные круги. Профессиональные революционеры, поддержанные либеральной интеллигенцией, требовали «полной власти народа» и «упразднения отжившей монархии». На многочисленных митингах, проходивших по всей России, надрывались марксистские, эсеровские и кадетские ораторы. «В армии идет сильная пропаганда… Запасные нижние чины только разлагают армию», — писал дальневосточный корреспондент «Нового времени». На всем протяжении Транссибирской магистрали действовали забастовочные комитеты, Советы рабочих и солдатских депутатов.
Зимой 1905/06 года приходили многочисленные сообщения из Читы, Красноярска, Иркутска о создании на местах республик. Во Владивостоке революционеры фактически захватили власть, арестовав коменданта крепости генерала Казбека. Бунтовали главным образом демобилизуемые запасные солдаты. Из японского плена возвращались распропагандированные левыми агитаторами солдаты и матросы. Главнокомандующий русскими войсками на Дальнем Востоке генерал Линевич пребывал в полной прострации, издавая взаимоотменяющие друг друга приказы и распоряжения. Военный губернатор Забайкалья генерал Холщевников, поддавшись шантажу новообразовавшихся Советов и революционных комитетов, распорядился передать силам «народной самообороны» несколько вагонов с оружием (свыше 30 тыс. винтовок) и боеприпасами, беспрекословно утверждал все постановления рабочих и солдатских митингов… Огромная страна все больше и больше погружалась в пучину анархии.
В данной ситуации, по сути, единственной надежной опорой правительства, возглавляемого графом С. Ю. Витте, оказались войска и командиры, прошедшие всю военную кампанию 1904–1905 годов. Восстановление порядка на Транссибирской магистрали было возложено на отряд под командованием генерала П. К. Ренненкампфа, родственника и покровителя барона Унгерна. Войска Ренненкампфа восстанавливали управление на железной дороге, усмиряли примкнувших к бунтовщикам «запасных». Бойцы Ренненкампфа останавливали мятежный эшелон и высаживали солдатиков на крутой мороз. Заставляли их маршировать по снегу тридцать верст до следующей станции. Там продрогших и присмиревших вояк грузили в ожидавший их порожняк.
Следом на очереди была Чита. Ренненкампф полностью блокировал город и потребовал его сдачи. После нескольких дней переговоров мятежники капитулировали. Все рабочие отряды, народная самооборона, то есть те, кого сейчас именуют незаконными вооруженными формированиями, были разоружены, а их главари и активисты преданы суду военного трибунала. Так генерал действовал на всех участках своей зоны ответственности. Позже советские историки, вслед за Ем. Ярославским, вспомнившим на суде над Р. Ф. Унгерном, как «бароны Ренненкампфы прошлись по кровавым полям Сибири… в 1905 году», назовут П. К. Ренненкампфа «кровавым карателем», «палачом забайкальских рабочих и крестьян», хотя на самом деле генерал действовал исключительно в рамках процессуальных норм военного времени, бессудных расстрелов и экзекуций не проводил. За что и заслужил упрек от другого барона, генерала Меллер-Закомельского, который двигался по Транссибу навстречу Ренненкампфу всего с двумя сотнями варшавских гвардейцев. Меллер-Закомельский говорил: «Ренненкампфовские генералы сделали большую ошибку, вступив в переговоры с революционерами и заставив их сдаться. Бескровное покорение взбунтовавшихся городов не производит никакого впечатления…»
