В те моменты, когда в нем просыпался «мальчик» и брал верх над возвышенными мыслями и чувствами, он спешил в бордель (не исключено, что именно в это время Флобер заразился венерической болезнью). К тому же у него появились новые, более интересные знакомства, в том числе с семейством Прадье. Скульптора Прадье[58] друзья прозвали Фидием. Гюстав начинает посещать мастерскую скульптора именно по совету своего друга Альфреда Ле Пуатвена, который утверждал, что здесь можно заполучить нужные адреса. Разумеется, речь идет о «доступных» женщинах. В мастерской весельчака и кутилы Прадье царит непринужденная и свободная от условностей атмосфера. Возможно, что у скульптора было своеобразное отношение к свободе нравов, поскольку Луиза, его супруга, была вовсе не прочь вступить в близкие отношения с некоторыми друзьями дома. В конце концов, в 1845 году Прадье расстался с ней после того, как застал ее с любовником. Луиза какое-то время, несомненно, имела любовные отношения с Гюставом. Ее положение стало весьма шатким: быть свободной или разведенной женщиной в XIX веке осуждалось всем миром. «Мне очень жаль, что все эти низкие люди ополчились против этой несчастной женщины за то, что она посмела раздвинуть ноги перед другим мужчиной, а не перед тем, на кого ей указал господин мэр», — пишет Флобер своему другу Альфреду Ле Пуатвену 2 апреля 1845 года. И это после того, как он нанес визит Луизе с целью подбодрить ее словами и поделиться своими взглядами на супружескую измену как на средство борьбы против скуки и пошлости буржуазного института брака. В то же время Флобер с большим уважением относится к Прадье и называет его «прекрасным человеком и талантливым скульптором»[59]. Гюстав продолжит дружить с Прадье до самой его кончины, последовавшей в 1852 году.
Впрочем, именно в доме Прадье однажды во время приема гостей состоится встреча Флобера с Виктором Гюго, который давно был его кумиром. Вот что он тотчас написал своей сестре Каролине: «Ты ждешь от меня подробностей о В. Гюго. Что ты хочешь, чтобы я тебе написал? Это человек такой же, как и все другие люди. У него довольно некрасивое лицо и самая банальная внешность. Зато у него высокий лоб и прекрасные ровные зубы. Ресницы и брови отсутствуют. Он мало говорит, словно не желает сказать лишнего. У него довольно чопорный вид и изысканные манеры. Мне понравился тембр его голоса. Мне было приятно смотреть на него со столь близкого расстояния. Я смотрел на него удивленными глазами, словно передо мной была шкатулка, набитая деньгами и драгоценностями. Я размышлял над тем, каких высот достиг этот сидящий напротив меня на низком стуле человек, и не мог оторвать взгляда от его правой руки, написавшей столь прекрасные произведения»[60].
Флобер имел долгую беседу с этим корифеем художественной литературы и романтизма. Похоже, что для будущего писателя это было чем-то вроде посвящения в рыцари.
И все же самой знаменательной и судьбоносной встречей в студенческие годы было знакомство с Максимом Дюканом. Молодых людей познакомил Эмиль Амар, давний приятель Гюстава. Дюкан, несмотря на то что был того же возраста, что и Гюстав, отличался от него тем, что был уверен в себе и в своем таланте, парижанином до мозга костей, и, главное, умел вести себя в обществе. Будущее покажет, что он был не совсем тем человеком, за которого его можно было принять на первый взгляд, а довольно заурядной личностью, хвастуном и завистником. На первых порах Флобер смотрел на своего нового знакомого сквозь розовые очки. Честолюбивый молодой человек в тот момент далеко обошел Гюстава в покорении Парижа. Дюкан брался за всё. Он был одновременно фотографом и писателем. Согласно «Литературным воспоминаниям», опубликованным после смерти Флобера, Дюкан был наделен литературным талантом, хотя с Гюставом по одаренности его нельзя было сравнивать. Удивительно то, что по отношению к своему старому другу Флобер высказывается в снисходительном, а местами даже язвительном тоне. Несмотря на все различия, у молодых людей было много общего: истинная любовь к литературе и, конечно, к женщинам, что было для Гюстава по крайней мере в то время весьма актуально. В отличие от считавшего каждый франк Флобера, жившего на скромные отцовские субсидии, Дюкан не испытывал нужды в деньгах, хотя он тоже был сыном хирурга, но происходил из состоятельной семьи.
Вот в такой бодрящей атмосфере Флобер приступает к работе над первой редакцией «Воспитания чувств». В то же время он готовится к экзамену за второй год обучения на факультете права. Он трудится в поте лица, подбадриваемый отцовскими письмами. Кажется, что ему все равно — сдать экзамен либо провалить его. Лишь бы поскорее освободиться от этого гнета. 24 августа ему был вынесен приговор: он провалился на экзамене, получив три черных шара от экзаменаторов, что означало полный провал.
Сопровождавший его на экзамен Максим Дюкан утверждал, что Гюстав до последнего дня зубрил учебники. Можно было только сказать одно: юриспруденция не для него.
И что же ему теперь делать? Остаток лета он проводит в Руане, в городе, который он ненавидит всей душой: «Проклятье укрывшим меня стенам, проклятье знавшим меня с пеленок горожанам и уличным мостовым, где я начал стаптывать каблуки моих ботинок! О, Аттила, когда ты вернешься снова, любезный друг, со своими четырьмястами тысячами всадников, чтобы сжечь дотла эту прекрасную Францию, страну сапожных стелек и подтяжек»[61]. Он разочарован в учебе, в себе самом. Это разочарование распространяется на все общество в целом. С яростью он клянет всё и вся с риском шокировать обывателей. Истинные анархисты, не признающие высших ценностей ни в политической, ни в религиозной доктрине, ни в семье, ни в частной собственности, весьма редко бывают настоящими безбожниками. Флобер был одновременно и тем и другим. Единственное спасение для него, как и для Шопенгауэра, которое он еще не осознает, — это творчество. Что же касается его мировоззрения — это взрывная смесь идеализма и пессимизма. Вот что будет двигать им, когда он будет создавать свои произведения. К счастью, будущему писателю в той или иной мере присуще чувство юмора и он наделен саркастическим складом ума.
И все же юриспруденция, великая и ужасная, еще не отпускает его. Гюстав уже строит планы вернуться на второй курс и довести учебу до конца, чтобы получить диплом. Возможно, это было решение семьи.
Что делает доведенный до отчаяния человек? Когда он чувствует себя, словно попавшая в ловушку крыса? Бежит куда глаза глядят, садится на пароход, заболевает, умирает, совершает преступление? Флобер выбирает болезнь. Возможно, это довольно спорная гипотеза, но вполне логичная, в особенности с тех пор, когда было доказано влияние психики на реакции человеческого организма. Флобер в глубине души желает только одного: чтобы его оставили в покое. Он хочет писать. Для достижения этой цели он выбирает весьма нетривиальный способ.
