Близилась война.
Наша отдельная авиаэскадрилья располагалась в бессарабском селении Чадыр-Лунге, в тридцати километрах от государственной границы. Летный и технический состав эскадрильи - на редкость дружный и сплоченный. К тому же здесь были ребята из Пермской авиашколы.
Павлуша Старцев - из бывших беспризорников, отчаянный парень. Волевой, но всегда с доброй улыбкой. Работал он на Уралмаше, откуда и пошел в летную школу. Блестящий летчик. Великолепно пел русские песни, аккомпанируя себе на гитаре. Игорь Сократов - человек положительный во всех отношениях, да и летчик прекрасный, спокойный рассудительный сибиряк, всеми уважаемый в эскадрилье; омич Евгений Мыльников - остроумный весельчак, душевный, с широкой натурой; молчаливый украинец Иван Крамаренко, добродушный, хозяйственный хлопец; предприимчивый Иван Усов; красавец блондин, весьма авторитетный Петр Толмачев; лучший спортсмен эскадрильи Тимофей Сагайдак; москвич Юрий Мальцев, красивый, любивший прихвастнуть. Летать он умел хорошо, но с дисциплиной жил не в ладах. Был он прирожденным рассказчиком: один жест, одно слово - и все катаются по полу от смеха. Нередко подшучивал он над ребятами.
Жили мы в экадрилье единой семьей. Несли нелегкую солдатскую службу. Помогали друг другу. Делились радостями, а случалось и горем.
К тому времени участились учебные тревоги. Обычно в общежитие, где был расквартирован летный состав, прибегал посыльный:
- Тревога!
Мы собирались по отработанной до автоматизма системе и мчались к штабу. Там нас уже ожидал командир эскадрильи капитан Ищенко, чернявый среднего роста, живой, с цепким умом человек.
После обычной церемонии построения и рапорта мы обступали своего командира. Он неторопливо, с сильным украинским акцентом рассказывал нам, молодым летчикам, разные поучительные случаи из жизни военных летчиков. Нередко кому-нибудь из нас доставалось от него за ту или иную оплошность. Ищенко в таких случаях останавливал иронический взгляд и говорил, например:
- Товарищ Мыльников, вы опять водку пили? Чтоб это было в последний раз...
Острый на язык Женя Мыльников, как его звали в эскадрилье ребята "светский парень", любивший водить компании, краснел и виновато молчал.
Мы всегда с большим уважением относились к капитану Ищенко, а особенно полюбили его после одного пятнадцатикилометрового марш-броска, в котором он шел вместе с нами, подбадривал веселой шуткой уставших, своим примером собранности и выносливости увлекал нас вперед.
Накануне войны, 21 июня, в субботу, ребята договорились с местными девчатами поехать в лес на пикник.
Воскресенье, 22 июня 1941 года. 7 часов утра. Проснулись. Лежим, балагурим. Слышим стук в окошко.
- Кого это спозаранку занесло? - ворчит Павел Старцев. - Поспать вволю не дадут... - Он отворачивается к стене и накрывается с головой одеялом.
За окном слышатся шаги.
- Кто там?
- Девушки, кто же еще, - рассудительно говорит Игорь Сократов. - Встретить бы надо выйти.
- Женька, это по твоей части! - кричит Юрий Мальцев.
Евгений Мыльников не спеша оделся и, пританцовывая, вышел на улицу.
Он скоро возвратился назад и тихо, спокойно сказал:
- Тревога.
А сам завалился на кровать. Мы тоже лежим. Он кричит:
- Тревога!
- Чего орешь?! - говорит ему Иван Краморенко.
- Тревога!!! Черт вас возьми! Вставайте!
- А сам чего развалился?
- Я-то уже одет...
Вскакиваем, быстро одеваемся и бежим в штаб. Там никого. Вскоре появился командир эскадрильи.
- Кто объявил тревогу?!
- Дежурный по части...
Мимо нас строем прошли саперы. От них узнаем о нарушении нашей государственной границы.
Позже, уже в 12 дня, по радио из речи В.М. Молотова нам стало известно, что фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз.
- Война!!!
А день на редкость солнечный, безветренный. Кипенно-белые домики. Бледная зелень молодых виноградников. Упирающиеся в небо пирамидальные тополя. И жуткая, словно отстоявшаяся тишина, немая, как в картине "Над вечным покоем" художника Левитана. Ее режет возникший вдалеке глухой гул самолетов. Гул усиливается, и мы уже видим группу приближающихся двухмоторных машин. Вот они над нами, летят совсем низко, метрах в семистах от земли. И вдруг среди завывающего гула моторов раздается чей-то крик:
- Кресты на крыльях! Смотрите, кресты!
Отчетливо видим кресты с желтой окантовкой. Острой болью доходит до сознания: "Это чужие самолеты! Это враг!"
Какая-то чудовищная нелогичность: в нашем небе и вдруг эти черные кресты?! Зачем они к нам пришли?! Что им здесь нужно?! И словно в ответ слышится отдаленный раскатистый гром взрывов. Фашисты сбрасывают бомбы на станцию Бессарабская.
- Бомбят, гады!
- Эх, дать бы им сейчас прикурить!
А лететь не на чем. Эскадрилья ожидала новые боевые машины. На аэродроме было всего три учебных самолета...
Смешанное чувство ненависти и горечи.
В ту пору мне было 20 лет. И я как-то в тот день не сразу понял, что такое война хотя и готовился к ней, чувствовал, что предстоят большие боевые события. Но никак не думал, что се случиться вот так, как случилось.
Когда же увидел немецкие самолеты, идущие на бомбежку, во мне разгорелось чувство жгучей ненависти к врагу и было одно желание: как можно скорее вступить в бой.
Обращаемся к капитану Ищенко:
- Когда будут самолеты?
- Подождите трошки, хлопцы. Скоро будут...
На рассвете следующего дня на наш аэродром прилетели истребители И-16, перехватчики. Командует ими комиссар. Командир ранен во вчерашнем бою.
Вслед за истребителями сел связной самолет УТ-2. Прилетевший на нем молодой летчик-истребитель доставил пакет.
- Вызывают в политотдел, - говорит комиссар, вскрыв пакет и пробежав бумагу глазами. - Слетаю на твоем утенке", через час вернусь, - обращается он к молодому летчику и направляется к самолету.
Комиссар улетает. Мы продолжаем поджидать вчерашних бандитов.
- Идут! - кричит наблюдатель. - На этот раз вместе с "мессерами"!
- Запуск! - командует заместитель эскадрильи.
Закрутились винты истребителей. Через минуту они уже в воздухе и, делая на малой высоте пологий разворот, ложатся на курс перехвата.
Мы с завистью глядим вслед своим истребителям. Молодой летчик поглядывает на стоящий неподалеку самолет комиссара.
- Чего смотришь? - кричим парню. - Лети, твои друзья уже дерутся!
Парень надел парашют, мигом вскочил в самолет, запустил мотор и на взлет. Быстро набрал высоту и с ходу пошел в атаку на "хейнкель".
Тем временем другой, подбитый нашими "хейнкель" загорелся и упал неподалеку от аэродрома.
А парень вплотную подошел к первому "хейнкелю". Он, очевидно, решил бить наверняка. Раздаются пушечные очереди: ду-ду-ду... ду-ду-ду...
