Небольшое селение Русское Устье состоит собственно только из четырех хижин, с немногими, принадлежащими к ним строениями. Оно на западном берегу западного рукава Индигирки, который называется Русским Устьем.
В двух верстах отсюда другая деревенька, Усть-Елон, при речке этого имени, и состоит только из двух изб и трех юрт. Речку в верхних частях якуты называют Бюрюлах.
Народонаселение трех селений: Едомки, Русского Устья и Елонского Устья, простирается, по последней ревизии, до 108-ми человек мужчин. Они все русские и называются вообще индигирскими жителями. Главные промыслы здесь – рыбная ловля, охота и сбор мамонтовых костей. Рыба составляет почти единственную пищу туземцев. На берегах моря ловят они очень искусно песцов, и шкуры их, так же как мамонтовые кости, меняют нижнеколымским и другим купцам на разные потребности жизни. Во избежание споров при охоте туземцы разделили между собой всю страну: селению Едомке принадлежит пространство до устья Куродагиной, а Русскому Устью и Усть-Елонску – земля между реками Яной и Кондратьевой. Говорят, что эти границы строго наблюдаются при устройстве ловушек для песцов.
Летом рыбной ловлей занимаются только женщины и дети. Мужчины расходятся по тундре на оленью и гусиную охоту и собирают мамонтовые кости, составляющие один из важнейших предметов здешней торговли. Собранные и вырытые кости складываются вместе; каждый хозяин замечает свою кучку и зимой на нартах отвозит добычу домой. Не помнят примеров, чтобы охотник завладел чужой кучей.
По словам здешних жителей, гуси и лебеди во время линяния гораздо более посещают берега Индигирки, нежели Колымы, а, напротив, Колыма изобилует более вкусной рыбой. Озера в окрестностях Индигирки обильны так называемой красной рыбой, которую не должно, однако, смешивать с породами рыб, носящими такое название в России.
Индигирские жители гораздо трудолюбивее и промышленее колымцев, но несмотря на то, колымцы живут в большом довольстве, что происходит оттого, что селения по берегам Колымы лежат, так сказать, на большой дороге якутских купцов, закупающих меха, и потому жители Колымы всегда с выгодой могут сбывать добычу своей охоты, продавая меха за чистые деньги или променивая на разные потребности жизни. Они не бывают вынуждены уступать свои товары купцам за какую-нибудь цену и в случае слишком невыгодного для них торга, находя более совместничества между приезжими, могут ожидать выгоднейшего покупщика.
Индигирка, напротив, течет в стороне, и возможность сбыта произведений здешнего края ограничивается только малым числом торгашей из Якутска и Колымска, предпринимающих отдаленное и трудное путешествие единственно в надежде на значительную только выгоду. Бедные жители Индигирской пустыни вынуждены продавать свои товары монополистам по самым дешевым ценам или лишаться средств приобрести себе самые необходимые потребности, как то – одежду, невода и пр. Потому, имея большие склады драгоценных мехов и мамонтовых костей, с трудом доставляют себе индигирцы ежедневное пропитание и часто не в состоянии приготовить запасов на зиму.
Вблизи Русского Устья видны следы больших селений и станов, но неизвестно, кому они принадлежали. По древнему и довольно общему преданию обитало здесь некогда многочисленное и могущественное поколение омоков: они двинулись отсюда на запад, где, однако, сколько мне известно, не осталось от них никаких следов.
Первые русские пришельцы, поселившиеся здесь, нашли на берегах многочисленных протоков Индигирки уже полуразрушенные юрты, землянки и очаги, и в них разные домашние сосуды. Доныне находят еще иногда здесь топоры из яшмы и разные орудия, совершенно отличные от употребляемых ныне. Вообще не одно предание, но и самая страна свидетельствует, что здесь жил некогда многочисленный, но впоследствии исчезнувший народ.
В Русском Устье посетили меня немногие жители соседних селений и привезли мне драгоценнейшее лакомство – так называемый олений здор, т. е. жир со спины оленя; со своей стороны одарил я их чаем и табаком.
Сентября 2-го показались на Индигирке первые льдины. Еще прежде при берегах образовались уже закраины, а через три дня река стала, так что 5-го сентября можно было ездить по ней на санях.
Начальник Усть-Янской экспедиции, лейтенант Анжу, прибыл сюда 23-го сентября, окончив опись берега Ледовитого моря от устья Яны до Русского Устья. Я также привел в порядок все свои наблюдения и замечания и мог отправиться в обратный путь.
Время года не позволяло мне возвратиться прежней дорогой по берегу, ибо там морозы гораздо сильнее и снег бывает столь плотен, что лошади не в состоянии выгребать из-под него травы. По этот причине, а также сокращая возвратный путь, решился я ехать прямо через тундру. Сентября 26-го отправился я в нартах на собаках в селение Едомку, а отсюда на лошадях поехал через пустынную, безлюдную тундру к якутскому селению у реки Алазеи, где переменил лошадей, и 6-го октября прибыл в Нижне-Колымск.
На 10-дневном переезде не встретилось ничего замечательного, кроме многочисленных стай волков, особенно по ночам весьма беспокоивших наших лошадей и вынуждавших нас всегда быть готовыми к обороне. У одной такой волчьей стаи удалось нам отбить полуоглоданного оленя, что было для нас весьма важно; вся наша провизия, кроме немногих сухарей, тогда уже издержалась.
Глава пятая
Третье путешествие по льду. – Приготовление. – Поветрие между собаками. – План путешествия. – Поездка на север. – Нападение белого медведя. – Склад провианта во льду. – Высокие торосы. – Второй склад провианта. – Разделение экспедиции. – Ложные признаки земли. – Соединение экспедиции. – Вторая поездка на север. – Ломка льдов. – Шелагский мыс. – Возвращение на берег. – Походск. – Голод. – Приезд в Нижне-Колымск. – Наводнение.
Лето 1821 года, краткое, но обильное всякого рода неудачами для жителей Нижне-Колымска, миновалось. Наступила долгая, мучительная зима. Бедствие было всеобщее. Несчастная оленья охота и от разлития рек и раннего наступления зимы неудавшаяся рыбная ловля имели неизбежным следствием общий голод. К тому присоединилось новое, дотоле в Нижне-Колымске неслыханное несчастие: сильное поветрие на собак похитило большую часть этих полезных, необходимых здесь животных.
Летом показались уже разные прилипчивые болезни между собаками на берегах Индигирки, Яны и Лены, а с наступлением зимы обнаружились и в Колымском округе. Зная, что успех и даже вся возможность моего путешествия по льду зависели единственно от числа годных к езде собак, я употреблял всевозможные средства к их сохранению: хотел собрать, по крайней мере, сто здоровых собак немедленно отправить их к Большому и Малому Чукочьим, кормить там на счет экспедиции и для предосторожности прекратить всякое сообщение их с окрестностями. На тех же собаках должно было перевезти часть наших рыбных запасов в балаган, построенный летом при Большой Баранихе. Но прежде, нежели успели мы привести все в исполнение, поветрие до такой степени усилилось, что вместо 96-ти собак, необходимых для поездки, собрали мы только 36. Тотчас были они отправлены в Чукочье и почти все остались живы.
