Когда кубинцам все-таки удавалось получить разрешение на отъезд, им позволяли взять с собой лишь один-два чемодана. Они были обязаны подготовить полный перечень своих ценностей, домашнего имущества и счетов в кубинских банках и оставить все эти ценности правительству. Супруги Комас Бакарди отдали ключ от дома соседке и сказали, что она может забрать себе все, что захочет, — произведения искусства, антиквариат, мебель. Путешественникам разрешалось перевозить за границу только драгоценности, которые были на них, так что некоторые женщины приезжали в аэропорт разряженные, словно рождественские елки — они прицепляли серьги гирляндами одну к другой. При этом таможенники не стеснялись конфисковывать все мало-мальски ценное. Сын Пепина Боша уезжал из страны с женой и маленьким сыном. Малыш сжимал в руках серебряную кружечку. Таможенник бросил взгляд на кружечку и выхватил ее у ребенка.
* * *
Прошло меньше двух месяцев с момента правительственного захвата собственности «Бакарди» — и в компании не осталось практически никого из руководства и технических работников, однако работа винокурни и пивоварен не прервалась.
Правительство объявило, что теперь предприятие будет называться «Compañía Ron Bacardi (Naciomnalizada)», как будто смена собственности заключалась лишь в пометке в скобках. Компания так тесно связывалась с именем Бакарди, что менять название было немыслимо. После того как из нее ушли Ричард Гарднер и другие пивовары, правительство пригласило технических консультантов из Чехословакии, чтобы продолжить работу пивоварен. С заводом по производству рома дела обстояли хуже – однако вместе с самим оборудованием революционное правительство захватило и тысячи бочонков рома, подлежавшего выдержке, и этих резервов хватило бы на то, чтобы продержаться несколько ближайших лет.
Кроме того, новое руководство располагало услугами двух ветеранов производства рома — Альфонсо Матамороса и Мариано Лавиня, у которых на двоих было свыше шестидесяти лет опыта работы в «Бакарди». Лавинь пришел в фирму тринадцатилетним посыльным и дослужился до значительной должности. Когда в начале 1930 годов Пепе Бакарди отправили в Мексику, Лавинь поехал с ним. Альфонсо Матаморос работал под началом Даниэля Бакарди больше двадцати лет. Ни у Лавиня, ни у Матамороса не было почти никакого официального образования, однако благодаря практическому опыту они знали, в сущности, все необходимое для производства рома и были одними из немногих и в семье Бакарди, и вне ее, кто мог хотя бы отчасти восстановить «секретную формулу» рома «Бакарди».
С таким опытом и навыками и Лавинь, и Матаморос могли рассчитывать на должности на заводах «Бакарди» за границей. Более того — Даниэль Бакарди спустя несколько месяцев после отъезда из Сантьяго написал и Матаморосу, и Лавиню из Испании и заверил, что если им нужна его помощь, он к их услугам. Первые письма были перехвачены властями и не дошли до адресатов. Лавинь сумел получить третье письмо из канцелярии винокурни только когда коллега сообщил ему, что видел конверт. В письме Даниэль завуалированно предлагал Лавиню и Матаморосу покинуть Кубу под предлогом туристической поездки в Мексику или Пуэрто-Рико. «Думаю, вы все вполне заслужили отдых», — писал Даниэль. Он сообщил Лавиню фамилию одного сантьягского врача, который мог бы посодействовать в подготовке поездки, и предложил оплатить перелет и другие расходы самому Лавиню и его семье. Даниэль писал, что сам покинул Кубу лишь временно («я со дня на день собираюсь приехать и вернуться на работу»), и тщательно избегал всяких намеков на то, что советует Лавиню эмигрировать, — лишь утверждал, что после отпуска Лавинь вернется к работе «с новыми силами». Однако к этому времени тысячи кубинцев уже бежали с острова, и Лавинь прекрасно понял, к чему клонит Даниэль.
Вероятно, его предложение помочь Лавиню и Матаморосу эмигрировать свидетельствовало о том, как много значили два ветерана «Бакарди» лично для Даниэля и как он тосковал по товарищескому духу, царившему на заводе по производству рома, — но дело было не только в этом: Даниэль не хотел, чтобы революционное государство воспользовалось их опытом и познаниями в производстве рома. Кубинские власти тоже это понимали — видимо, поэтому письма Даниэля и были перехвачены. В конечном итоге обоим ветеранам было бы крайне трудно получить разрешение на выезд, даже «в отпуск».
Более того, хотя Бакарди и их друзья из высшего общества массированно покидали остров, кубинцы вроде Матамороса и Лавиня гораздо хуже могли представить себе эмиграцию — они были связаны с островом куда более глубокими узами, который, пожалуй, не было у состоятельных светских людей. У Бакарди за границей были родственники, которые помогли бы им встать на ноги, а у некоторых — даже банковские счета, недосягаемые для кубинского правительства, а Матаморос и Лавинь были скромного происхождения. Когда революция расколола кубинцев на классы, Альфонсо Матаморос и Мариано Лавинь оказались на той стороне, которая обычно оставалась на родине. Лавинь бережно спрятал письмо Даниэля в ящик, где держал все связанное с «Бакарди», и там оно и пролежало до конца его дней. Прошло более сорока лет — а дочь Лавиня Фелисита так же бережно хранила письмо и иногда задумывалась, какой была бы ее жизнь, если бы отец вывез семью с Кубы, когда Даниэль ему это предлагал. «Он остался по семейным обстоятельствам, — говорила она, — это не имело отношения к политике».
* * *
Из тысяч кубинцев, эмигрировавших в 1960 и начале 1961 года, большинство были убеждены, что вскоре вернутся на остров, что Фидель долго не продержится — его сместят более прагматичные партнеры по правительству, а может быть, и народ восстанет против него, как против Фульхенсио Батисты. И в самом деле, против Фиделя и его соратников стали применять те же методы, которые практиковали и они сами во время революции.
Крестьяне в горах Эскамбрай — группировка, которая была независимой даже во время борьбы с Батистой — снова взялась за оружие, на сей раз против тяжелой руки правительства.
Беспомощные попытки Батисты подавить восстание многому научили Кастро, и он ответил на партизанские выступления в горах Эскамбрай с такой силой и жестокостью, на какие Батиста никогда не отважился бы. Заручившись помощью советских специалистов-контрразведчиков, Кастро отправил в горы выслеживать партизан тысячи вооруженных солдат. Пойманных инсургентов с гор Эскамбрай зачастую казнили на месте; кроме того, Кастро позаимствовал у испанских военных прием «реконцентрации», который они использовали во время войны за независимость: он приказал переместить с места на место целые деревни, где партизаны пользовались поддержкой. Деревенских жителей массово переселяли в западную часть Кубы, где за ними пристально наблюдали. То, как успешно Кастро подавил сопротивление, обескуражило американское правительство, которое полагалось на партизан с гор Эскамбрай как на рычаг для более масштабного движения сопротивления против Кастро. Тогда ЦРУ решило организовать армию эмигрантов, которая должна была следующей весной начать полномасштабное вторжение на Кубу.
