12 ноября группа Изз ад-дина аль-Кассама, главы мусульманской организации «Черная рука», совершила вооруженное нападение в районе Дженина на евреев и на арабов, продавших евреям землю. 20 ноября аль-Кассам был убит в перестрелке с британской полицией. Ни о какой дружбе арабов с евреями и тех и других — с англичанами уже и речи не шло. И все равно евреи стремились в Палестину — а куда еще? В Польше, где проживали 3 миллиона 350 тысяч евреев, шестая часть еврейского населения мира, принимали антисемитские законы, специальные налоги для евреев, их безнаказанно избивали на улицах, нападали на школы, больницы; это вызвало новую волну еврейской эмиграции. Они бы и рады уехать в Америку, но туда мало кого пускали. Чтобы кто-то мог попасть в США, надо было, чтобы за него поручился американский гражданин, выдав «Аффидевит поддержки и спонсорства», а если речь шла не о близком родственнике, то требовалось несколько поручителей (многие американцы жульничали, пытаясь спасти незнакомых людей, и от въезжающих требовали доказать знакомство со всеми приглашающими — совместными снимками, перепиской). Эйнштейн хлопотал за десятки людей, как только стал американцем, одним из первых, кого ему удалось вытащить из Германии, был скрипач Борис Шварц, Эйнштейн его еще и на работу пристроил. А Илзе? А Эдуард? Нет, вы нам точно скажите, хороший или плохой, волна или частица…
В декабре Эльзе стало совсем худо. 10 декабря она писала Леону Уотерсу: «Мой муж весь в своих вычислениях. Я никогда его не вижу» — и в те же дни рассказывала Антонине Валлентен, что муж очень к ней внимателен: «Я никогда не думала, что он меня так любит. А сейчас черпаю в этом утешение». Под Рождество ее увезли в больницу, но через несколько дней по ее просьбе вернули домой: один глаз у нее не видел, руки не слушались, но она все же писала. Уотерс, вдовец, женился: она его поздравила: «Вы будете разделять все чувства и мысли друг друга»… У нее этого никогда не было. И все же муж неожиданно проявил по отношению к ней такт, скрыв от нее вдруг возникшую неприятность.
Некая Хершдорфер, немка, живущая в Англии, заявила, что она дочь Эйнштейна, и попросила его знакомого Фридерика Линдемана с ним связаться. С той же просьбой она обратилась к Плещу, с 1933 года жившему в Англии. Новость переслали через Германа Вейля. Дюкас наняла детектива-любителя, быстро выяснили, что Хершдорфер — это немецкая актриса Грета Маркштейн, с которой Эйнштейн был знаком в Берлине. В год ее рождения Эйнштейну было 14 лет и он жил за тысячу километров от ее матери. Детектив также сообщил, что у Маркштейн репутация «ненормальной» и вымогательницы. На сем успокоились. Но зачем вообще надо было нанимать детектива, если Лизерль давно умерла? Вероятно, Эйнштейн вовсе не имел в виду Лизерль, но допускал, что у него мог быть ребенок от какой-либо женщины.
В 1936 году в Германии закончился экономический кризис, безработица сократилась с шести миллионов (в 1932 году) до одного миллиона человек — заслуга министра экономики и президента Рейхсбанка Яльмара Шахта, умевшего заключать выгодные сделки. Экономика вся была направлена на перевооружение — выгодно и предпринимателям, и рабочим. Даже те, кто не голосовал за Гитлера, подумали, что ошиблись. А Эйнштейн 30 января основал очередной фонд в пользу беженцев из Германии, назначив исполнительным директором Отто Натана. Сам раздавал рекомендации беженцам без счету, причем желающим как въехать, так и выехать: Розен, его соавтор, мечтал жить в СССР, и Эйнштейн 23 марта написал рекомендательное письмо Молотову, а 4 июля благодарил того за положительный ответ. Инфельд: «Как ни странно, его рекомендательные письма значили куда меньше, чем рекомендации некоторых других профессоров, гораздо менее известных. Эйнштейн несколько раз говорил мне: „Моя известность начинается за пределами Принстона. В Файн-холле мои слова значат очень немного“.
Но и за пределами Принстона рекомендации Эйнштейна имели небольшое значение… Он подписал в своей жизни столько рекомендательных писем, что их рассматривали скорее как ценные автографы. Мне, например, рассказывали историю о свободном месте в больнице, где искали рентгенолога-физика. Подали заявление четыре физика, бежавшие от гитлеровского режима; у каждого было рекомендательное письмо от Эйнштейна».
Лето провели в новом месте: близ деревни Саранак-Лейк, что в горах Адирондак на северо-востоке штата Нью-Йорк: озеро, рядом санатории, отели. В 1870-х, когда евреев не принимали на многих американских курортах, шесть богатых евреев в Саранак-Лейк построили возле деревни коттеджи и основали Клуб Нолвуд; один из этих коттеджей и сняли Эйнштейны. «Барахло» плавало в основном на ближайшем озере Цветочном и как обычно переворачивалось и тонуло; чуть не все местные уверяли, что им довелось спасать тонущего Эйнштейна.
В июле началась гражданская война в Испании — 2800 американских волонтеров поехали сражаться против Франко. США держали эмбарго на поставки оружия республиканцам, принстонские профессора подписали воззвание снять эмбарго, но безрезультатно. Эйнштейн немедленно вступил в четыре новых комитета: Североамериканский комитет помощи испанской демократии, Комитет помощи испанским беженцам, Общество друзей бригады Авраама Линкольна и Объединенный антифашистский комитет по делам беженцев. Посещение заседаний бесчисленных комитетов отнимало уйму времени, и все попытки заставить людей жить лучше выглядели абсолютно беспомощными — всё и повсюду шло хуже и хуже. Палестина, август 1936 года — опять арабские беспорядки, вызванные ростом иммиграции евреев из Германии. Не просто убивали евреев — сжигали сады и виноградники, минировали дороги. Верховный арабский комитет под председательством «друга» Эйнштейна муфтия Амина аль-Хусейни объявил о прекращении уплаты налогов до тех пор, пока не будет остановлена еврейская иммиграция. Евреи, однако, к тому времени научились защищать себя: «Хагана», подпольные отряды самообороны, созданные в 1920 году, к 1936-му превратилась в организацию армейского типа, и британская администрация пошла на сотрудничество с ней. Шла настоящая война; она продлится почти три года.
А там, дома, с 1 по 16 августа пышно прошла Олимпиада; из мест общественного досуга временно убрали таблички «Евреи не допускаются», почетный президент МОК Пьер де Кубертен, выступая на государственном радио Германии, назвал Гитлера «одним из лучших творческих умов нашей эпохи», Томас Манн умолял хотя бы евреев бойкотировать Олимпиаду, но… Фехтовальщица Элен Майер, еврейка, лишенная гражданства, вымолила участие, выиграла медаль и отдала нацистский салют и пожала руку Гитлеру, как и все. А в сентябре Шахта заставили уступить ряд функций по руководству военной экономикой Герингу. Возможно, это стало скрытым началом конца: Геринг в экономике ничего не смыслил.
