87
Так рассказывал Домбровский в показаниях 14 сентября н. ст. 1846 года в Познани, желая, может быть, скрыть участников. Трудно предположить, чтобы Варшавская организация состояла из той кучки людей, которая собралась у Добрича.
«Einer so feuerigen, energischen Wittwe gegenuber vermochte ich nicht kaltblutig zu bleiben, stimmte deswegen nicht nur in den Gegenstand der Auterhaltung ein, sondern mag uberhaupt damals viel gesprochen haben, dessen ich mich gegenwartig nicht zu erinnern vermag…» (Показания в Познани, 14 сентября н. ст. 1846 года).
Письма к Ясинскому и Цихоцкому в Приложении 9.
Так, по крайней мере, говорил Домбровский в показаниях своих 14 сентября 1846 года, в Познанской цитадели.
Показания 16 апреля н. ст. 1846 года, в Зонненбурге. Позже, 15 сентября н. ст. 1846 года, в Познани, Домбровский показал другое число, меньше. Поэтому можно предполагать, что настоящее число оружия скрыто.
Около 11 часов перед полуднем.
Домбровский сказал, что он с Рупрехтом поддет к Ивангороду вдоль Вислы; что если предприятие Потоцкого под Седльцами удастся, то могут позже соединиться под Гарволиным и Желеховым.
Выехали около первого часу пополудни в санях Потоцкого и других мужицких из Куфлёва, забрав часть пуль, оружие и амуницию (Зонненбург 16 апреля н. ст.). Рупрехт дал ему экземпляр прокламации.
Показания Домбровского 15 сентября н. ст. 1846 года в Познани.
Показания Домбровского, Рупрехта и Потоцкого.
Нет никакого сомнения, что он мог быть предупрежден: от Куфлёва до Цыси только 24 версты. Потоцкий в тот день проехал это расстояние в 3 часа с небольшими. Рупрехт в своих показаниях от 11 (23) февраля в Седльцах, где был взят, говорит, что «сначала Д. хотел дать знать Потоцкому, но после отдумал на том основании, что было будто бы уже поздно, и таким образом Потоцкий и его товарищи были брошены одни на всевозможные опасности. А Домбровский обвиняет Рупрехта и Грушецкого, что они не дали знать, когда это им было поручено.
«Płakali i lamentowali», – выражение Потоцкого.
Следовало приехать скорее (от Цыси до Седлец всего 10 верст), они попали не на ту дорогу (на Зельков), блуждали и наконец, взяв направление к деревне Игоне, выехали на тракт, ведущий к Седльцам.
До нее от заставы около 400 саженей.
От гауптвахты до Собрания 50 саженей.
В Цысе уже знали о происшествии в Седльцах.
Сообщаются такие подробности о взятии Жарского и Коцишевского. Они зашли к крестьянину Песеку, который, сочтя их за недобрых людей, собрал 9 человек мужиков, но не решился с ними идти на двоих вооруженных и побежал в ближайшую деревню, к эконому Фридриховичу, за народом. Фридрихович сказал, что у него весь народ пьян, по случаю Масленицы, некого дать. «А ты карауль бунтовщиков: я смахаю в город и возьму оттуда казаков!» – сел верхом и, проскакав 16 верст в три четверти часа, явился к уездному начальнику, и тот дал казаков; но когда они прибыли в Пирог, Жарский и Коцишевский были уже связаны тамошними мужиками при помощи трех, пришедших из деревни Котуня.
Официальные источники.
Прошовицы – 12 верст от границы.
Он был разбит на дороге казаками, которые отправились выручать товарищей, захваченных бандой войта гмины Кршешовице, Романа Працкого, на посту в Видоме, и выручили. Перед тем та же банда Працкого произвела нападение на Кршешовице, но была отражена местной командой. Вот и все нападение в Царстве.
Оба местечка у самой границы. В Иголомии – таможня.
Сборище у Альциаты происходило утром 19 февраля н. ст.
Альциата, из статьи Wypadki w 1846 roku.
В показаниях Тиссовского, 25 мая н. ст. 1846 года, в Кёнигштейне, говорится, что и Альциата выехал внутрь края.
Альциата, Wypadki w 1846 roku.
С этих пор наши официальные документы: донесения резидента и других лиц, а также правительственный «Дневник сведений и распоряжений вследствие покушения мятежников в Кракове, Позене, Галиции и Царстве Польском».
Альциата, Wypadki w 1846 roku.
Из показаний разных лиц, между прочим Гавронского, которому было поручено отправиться с этим воззванием в типографию; но он, придя туда, нашел, что печатается воззвание другого правительства, о коем мы сейчас скажем.
Так называется довольно высокая колокольня храма Успения Богоматери на углу главной площади, иначе рынка, и Флорианской улицы, замечательная тем, что с нее, по старому обычаю, всякий час, днем и ночью, трубит трубач на четыре стороны света, за что город платит ему около 10 рублей в месяц. Этот трубач имеет две каморки с печью под самыми колоколами.
Он был родом из Келецкого повета. Отец его арендовал разные деревни. В 1786 году Каэтан Ржуховский, будучи 14 лет, вступил в Литовскую гвардию и прослужил в ней всю Костюшкину революцию. Потом взят в австрийскую военную службу. В 1795 году произведен в поручики.
В 1805 году вышел в отставку капитаном, но в следующем 1806 году опять поступил на службу и в 1812 году получил чин подполковника. В 1815-м снова вышел в отставку, арендовал разные имения, а в 1830 году очутился опять в воинских рядах, командуя 1-м полком Кракусов. В 1831-м вышел окончательно в отставку и поселился в Кракове. В 1846 году ему было 74 года.
Так, по свидетельству многих из бывших в зале. Тиссовский же говорит, что «какой-то нахал в белом сюртуке сам выбрал себя в командующие, пользуясь хаосом».
Так в народе называется дом Вальтера, что на рынке.
Подлинник, между прочим, в «Записках» Гельтмана (Biblioleka Pisarzy Polskich. Т. XXXV. S. 87). Авейде говорит, что этот манифест написан И. Высоцким (I, 180).
По другим сведениям, за живого – 6 гульденов, а за мертвого – 12. Военный начальник Радомской губернии, полковник Горлов, известный своей расторопностью, вследствие чего был послан фельдмаршалом на границу наблюдать за движением, в одном из своих донесений, от (13) мая 1846 года № 474, выражается так: «Я удостоверился, что тарновский и бохенский старосты и крейс-капитаны, устрашась возмущения и желая предупредить всеобщий бунт, объявили награду за каждого доставленного шляхтича, живого или мертвого».
