Без преодоления пораженческой психологии сплачивать народ невозможно, невозможно мобилизовывать широкие патриотические силы на революцию.
И мы, выбрав из отряда бойцов и командиров, подготовленных в политическом и деловом отношениях, направили их в гущу масс с заданием читать лекции и вести разъяснительную работу на тему «Событие 18 сентября и перспективы корейской революции».
С самым большим интересом люди слушали сообщения о новостях антияпонской вооруженной борьбы. Они проявляли особое любопытство к масштабам Антияпонской партизанской армии и ее тактико-стратегическим принципам. И снова повторялась та речь, которую я произнес перед населением Люцзяфэньфана, и снова вспыхивали и гремели аплодисменты.
А самой привлекательной и интересной темой из нашей лекции и беседы был рассказ о битве на рубеже уездов Аньту — Фусун. В свете боевых успехов Японии, которая одним ударом захватила обширную Маньчжурию и сфабриковала даже государство «Маньчжоу-Го», наш успех в разгроме одной роты противника выглядел таким незначительным, что его никак не сравнить с первыми. Но публика с большим интересом слушала рассказ о том, как среди бела дня на пути была разгромлена одна рота японских войск. Весть о боевом успехе молодой АНПА, только что зародившейся в дни начала господства Японии в Маньчжурии, так вот сильно поражала людей.
Люди хотели знать о ходе боя до мельчайших подробностей, даже о конкретном внешнем виде вражеских солдат, когда они обращались в бегство, не устояв против нашего наступления. Они без конца засыпали нас вопросами, чтобы подтвердить факты. И нам приходилось два-три раза повторять одни и те же детали боя.
Резюмируя отклики людей на результат боя на рубеже уездов Аньту — Фусун, я еще раз твердо убедился в необходимости показывать практические действия, а не говорить только на словах, демонстрировать мощь партизанской армии в боях, чтобы внести в сердца масс веру в возможность достижения независимости страны собственными силами нашей нации.
Другой вопрос, выдвигавшийся в настроениях масс, заключался в том, что среди многих юношей в связи с созданием АНПА начинала проявляться тенденция абсолютизировать только вооруженную борьбу и недооценивать подпольную революционную деятельность. Они, пренебрежительно относясь к жизни в организациях, утверждали: когда противник истребляет нас танками, пушками и самолетами, к чему день и ночь собираться на сборы, заниматься словопрениями, разбрасывать листовки? Надо, мол, подниматься с оружием в руках, уничтожить хотя бы одного япошку, а то удачи не видеть. Куда же нам с этакой подпольной деятельностью!
Они не знали, что и вооруженная борьба ведется активистами, воспитанными в организациях, что без огромного бассейна, называемого организацией, невозможно создать и вооруженные отряды, более того, даже и расширить уже готовый отряд. И это, можно сказать, было последствием детской болезни «левизны», порожденной событием 18 сентября.
Не такой уж трудной проблемой было разъяснить массам то, что бассейном Антияпонской партизанской армии является организация, что в отрыве от организаций не может быть и речи о революционной борьбе, тем более о ее проведении, что если не будут действовать организации, то кончится жизнь огромного организма, называемого революцией. Мы убедительно разъясняли им, что корейские коммунисты могли создать в различных районах Маньчжурии отряды АНПА и начать войну сопротивления вооруженными силами целиком благодаря тому, что за прошедшие годы революционно настроенные массы успешно вели работу в организациях.
Еще один такой вопрос выдвигался в настроениях населения Южной Маньчжурии, — это была тенденция отвечать террором на террор группировки Кунминбу. В то время реакционные силы из группировки Кунминбу усиливали в районах Южной Маньжурии террористические акции в отношении коммунистов и националистов новаторского толка, пытавшихся повернуться лицом к новому идейному направлению.
Члены КСМК и АСМ в Люхэ и его окрестностях заявляли, что надо решительно противостоять правой фракции Кунминбу, которая то и дело прибегала к террору. Они не хотели сразу принять наш довод, почему вредно отвечать террором на террор Кунминбу. Они утверждали, что если не подавить силой террор и попустительствовать ему, то это приведет лишь к его поощрению.
Мне приходилось пространно разъяснять, почему несправедливо отвечать террором на террор, почему такой акт является безумством, причиняющим большой вред делу революции.
Я рассказывал им примерно вот так:
— Кунминбу убивает патриотов. Это, разумеется, во веки веков неискупимое преступление. Лишаться истинных патриотов от рук соотечественников — это трагедия всех нас, жаловаться на это некуда. За это преступление группировка Кунминбу из поколения в поколение будет проклята нашей нацией и потомками. Разумеется, и мне понятны ваши настроения, товарищи! Вы квалифицируете Кунминбу как группировку палачей и решили отомстить ей. Но прежде чем точить меч возмездия, надо глубоко задуматься над тем, почему возникают такие несчастья. Пусть Кунминбу скатилась в притон правой фракции национализма, но не следует всех ее членов ставить на одну доску с мерзавцами. Дело в том, что японские империалисты засылают в Кунминбу своих агентов с целью превратить ее в реакционную группировку и постоянно проводят там операции, чтобы разложить ее. Империалисты Японии, обращая внимание на группу новаторского толка, представляющую собой новые силы внутри Кунминбу, коварно поощряют разлад и противоборство в ее рядах. Если мы уничтожим террором Кунминбу, то от этого будут ликовать только японские империалисты, это будет только на руку япошкам. Поэтому мы должны изолировать превратившуюсяв реакцию верхушку Кунминбу, разоблачать проникших в нее агентов японских империалистов, вывести на чистую воду заговоры противника. Будем не забывать: залог национального возрождения — в сплоченности.
Тогда юноши понимающе закивали головами.
Помогая южноманьчжурским товарищам преодолеть такие тенденции, мы дали им задание срочно восстановить и привести в порядок разрушенные революционные организации, еще теснее сплотить массы вокруг них. Дали им задания — подготовить активистов и послать их в вооруженные отряды, расширить партийную организацию за счет молодых коммунистов из среды рабочих и крестьян, проверенных в практической борьбе, усилить работу с китайскими антияпонскими отрядами.
Когда мы останавливались в Саньюаньпу, Гушаньцзы, Люхэ и Хайлуне, многочисленные юноши добровольно вступили в наш отряд. Это можно было назвать итогом активной деятельности, которую мы развертывали в Южной Маньчжурии.
