Ведя за собой походный отряд в направлении Саньюаньпу и рисуя перед собой предстоящую встречу с Чвэ Чхан Гором, я тоже не меньше, чем Чха Гван Су, волновался.
С ним расстался я после создания в Калуне первой партийной организации. С той поры прошло целые два года. За это время Чвэ Чхан Гор создал партийные организации в Люхэ, Синцзине, Хайлуне, Цинъюане, Паньши и других обширных районах Южной Маньчжурии, расширил сеть различных массовых организаций. Командуя одним отрядом Корейской революционной армии, он с головой ушел в обеспечение необходимого числа личного состава армии и материальную подготовку для создания постоянных революционных вооруженных сил. Весной 1931 года, переименовав Цзицзяньское командование Корейской революционной армии в Восточную революционную армию, он стал ее командиром. Связной Чвэ Чхан Гора, передавший мне весть об этом, сообщил, что он ломает голову из-за разногласий с реакционными кругами группировки Кунминбу.
С тех пор прервалась связь с Люхэ. Это постоянно беспокоило меня. Я беспокоился о нем не только из-за того, что он человек врожденно рисковый, романтик, готовый идти в огонь и в воду, рискуя жизнью. Он был коммунист, который действовал в рамках группировки Кунминбу, принимавшей террор за всесильное средство, и оказался под наблюдением ее реакционной фракции. С точки зрения этой группировки его можно считать лицом поднадзорным.
В конце того года, когда произошел инцидент в Ванцинмыне, реакция из Кунминбу арестовала 6 молодых коммунистов, в том числе Чвэ Чхан Гора и Чвэ Дык Хена, чтобы физически ликвидировать их в Данюгоу. Это происшествие вошло в историю под названием события в Люхэ.
Новаторские силы из группировки Кунминбу, стремившиеся к новому идейному течению, в связи с этим событием возвысили свой голос протеста против реакционной фракции. А сам Чвэ Чхан Гор, оказавшийся жертвой этого случая, точил меч, чтобы отомстить фашизированной верхушке Кунминбу.
Получив эту весть, я направил Пак Гын Бона в район Люхэ с письмом к Чвэ Чхан Гору. «Столкновение с Кунминбу, — говорилось в письме, — в какой бы то ни было форме совершенно бесполезно. Не может быть, не должно быть и речи о кровопролитии между единокровными соотечественниками, стремящимися к антияпонской борьбе. Ведь мы, глотая слезы, хранили терпение и тогда, когда потеряли шестерых ни в чем не повинных товарищей в Ванцинмыне! Будь рассудителен на каждом шагу, не давай волю чувствам!»
После события в Люхэ группировка Кунминбу раскололась на два лагеря в августе 1930 года, когда проходили заседание Исполкома Революционной партии Кореи и ее конференция.
Хен Мук Гван, Рян Сэ Бон, Ко И Хо, Ким Мун Го, Рян Ха Сан и другие лица упорно стояли на прежнем курсе, требуя претворения его в жизнь, в то время как Ко Вон Ам, Ким Сок Ха, Ли Чжин Тхак, Ли Ун, Хен Ха Чжук, Ли Гван Рин и другие лица из группы молодых, расквалифицировав Революционную партию Кореи как фашистскую, противоречащую воле народа, выступали за поворот к прогрессивному направлению — они требовали распустить эту партию и превратить ее в авангард классовой революции, представляющий интересы неимущих, и в то же время осуществить классовое руководство корейскими крестьянами в Маньчжурии.
Из-за таких разногласий в идеалах между двумя фракциями разразилась кровопролитная схватка за физическую ликвидацию друг друга.
Сторонники Кунминбу при попустительстве Мукденского провинциального правительства, подкупив китайских чиновников, войска и полицию, принимались за террористические акции с целью ликвидировать оппозицию. В ходе этого было убито из-за угла пятеро лиц другой стороны, в том числе Ли Чжин Тхак. В отместку за это антикунминбуская фракция совершила налет на штаб-квартиру Кунминбу и расстреляла командира 4-й роты Ким Мун Го. Впоследствии она, опубликовав заявление о своем выходе из Кунминбу, создала организацию под названием Комитета по борьбе против Кунминбу, цель которого — ликвидировать Кунминбу.
Мое беспокойство о Чвэ Чхан Горе основывалось именно на такой политической обстановке. На месте, отдаленном в километрах трех от Саньюаньпу, я дал походному отряду команду: ускорить шаг. Страстное желание как можно скорее увидеть Чвэ Чхан Гора ускоряло наш марш. Казалось, мои ноги вооружились еще и крыльями.
Но, прибыв в Саньюаньпу, мы были как громом поражены вестью о Чвэ Чхан Горе. Члены местной организации сообщили нам прискорбную весть о его гибели. По их словам, во время руководства работой Гушаньцзыской комсомольской организации Чвэ Чхан Гор был арестован правой фракцией Кунминбу и увезен неизвестно куда. То же самое передал нам юноша по фамилии Пак из Саньюаньпуской комсомольской организации. Этот парень пришел к нам, услыхав весть о приезде АНПА. По его словам, террористы из Кунминбу, заманив Чвэ Чхан Гора в Цзянцзядянь уезда Цзиньчуань, убили его и распространили слух, будто он коммунистический агент, потому и ликвидирован. Иные юноши сообщали, что Чвэ Чхан Гор был убит, развертывая деятельность на участке Хайлун — Цинъюань.
Так или иначе, казалось, ясно было одно: на этом свете нет нашего Чвэ Чхан Гора. От гнева и возмущения я не мог ни вымолвить слова, ни пролить слезы.
Неужели он так скоропостижно ушел от нас, такой пламенный, такой сердечный юноша из ССИ, каким он всегда и неизменно оставался перед нами! И вдруг его с нами больше нет… Это была очередная большая скорбь, безжалостно вторгшаяся в нашу душу вслед за той скорбью, которую мы изведали на гребне безымянной горы на рубеже уездов Аньту — Фусун.
Потеря такого верного боевого друга была действительно душераздирающей утратой для нашей революции в такие бурные дни, когда на арене истории представлялась уже въявь вооруженная борьба в лице обмундированной стройной АНПА и когда ее выстрел громко раздавался как прелюдия к новому времени на обширной территории Маньчжурии.
И из глаз Чха Гван Су, сидевшего рядом со мной, ручьями лились слезы и падали на траву, пожелтевшую под палящим солнцем.
Мне хотелось увидеть семью покойного Чвэ Чхан Гора, и я вместе с отрядом направился в Гушаньцзы. Нас встретила его жена с грудным младенцем и младшим братом мужа. Она была действительно стойкой женщиной, не показала нам слез и говорила, что мечтой ее мужа было драться с оружием в руках против япошек, и просила принять ее в партизанский отряд, чтобы она могла бороться вместо своего мужа.
Мы, изменив маршрут похода, решили переночевать у семьи покойного.
Наутро отряд оставил поселок Гушаньцзы. Жена Чвэ Чхан Гора, провожая нас, далеко следовала за нами.
Я не знал, чем и как утешить эту полную печали женщину, и, обняв ребенка, поласкал его, погладив по щечкам. У него прорезались два зубочка. Личиком он точь-в-точь отец. И он в ответ, касаясь ручонкой моего лица, лепетал: «папа, папа». При виде этой сценки мать, не выдержав, прослезилась. И у меня глаза повлажнели. Некоторое время, припав своей щекой к щечке ребенка, я молча смотрел в сторону поселка Гушаньцзы, не смея оторвать от него глаз.
