Мы тогда еще не знали, что Сталинградская битва станет переломным пунктом Отечественной войны, однако каждый советский человек в тылу врага всем сердцем ощущал неумолимое приближение окончательного краха гитлеровской Германии и ее сателлитов. Над партизанским краем зажглось зарево победы.
Спустя еще день или два возвратился Меньшиков с разведчиками. Секреты заметили их далеко в поле и сообщили в штаб. Встречать лыжников вышли все бойцы, свободные от нарядов, каждому хотелось расспросить о судьбе товарищей, потерявшихся во время наших контрманевров. Гром, Кусков и я тоже выбежали из хаты. Снедаемый нетерпением, замполит издалека закричал:
— Ну как? Как там наши?
Усталый Меньшиков прибавил шаг, подкатил к нам, затормозил и тяжело оперся на лыжные палки.
— Да говори ты скорей! — затеребил его Гром.
Мы все трое были готовы к самому худшему и пытливо всматривались в румяное лицо начальника разведки, обожженное морозом, ветром и зимним солнцем почти до темноты. Дмитрий устало улыбнулся. У нас отлегло от сердца.
— Не дрейфьте, братва, — хрипло заговорил наконец Меньшиков. — Все как есть живы, здоровы и шлют командованию отряда боевой привет!
Мы кинулись обнимать хорошего человека, потом поволокли его в штаб, стали поить чаем и выспрашивать подробности. Поглядев в оттаявшее окно, я заметил, что бойцы расхватали всех разведчиков и тоже повели в свои хаты узнавать новости.
— Наш лагерь цел, как это ни странно, — рассказывал Дмитрий, — только сильно поврежден артналетами и стрелковым огнем. Фрицы в него не вошли, испугались табличек «Осторожно, мины!», которые у нас всюду понатыканы…
— Здорово! — возбужденно воскликнул Гром.
— В лагере мы нашли всех отколовшихся. И Лось там, и Малев, и Шешко с автоматчиками, и Костя Сермяжко с диверсантами, операцию провел успешно, без потерь, и вернулся на базу. Живут в нашем лагере и отряды Сороки и Мотевосяна. Наш прорыв на юг, в Полесье, сбил фашистов с панталыку. Среди них разнесся слух, якобы через железную дорогу прошло соединение советских регулярных войск…
— Ну не могут они без паники и преувеличений, — опять перебил рассказчика замполит. — У страха глаза велики!
— Пусть себе заблуждаются, — заметил я. — Нам это не повредит.
— Уже помогло! — обрадовался Меньшиков. — Сами придумали, что соединение, и сами испугались преследовать наличными силами!
— Ай да стратеги! — засмеялся Тимофей Кусков.
— У них своя доморощенная арифметика, — раздраженно произнес Арестович. Геббельсы проклятые.
— В Гресском лесу, — сообщил в заключение Дмитрий, — карательные операции закончены. По полученным агентурным данным, теперь готовится эсэсовский поход на Полесье.
— Немедленно передать эту информацию Шубе, — сказал я Кускову. — А он пусть поставит в известность подпольный обком.
— Слушаю, товарищ майор, — ответил Тимофей.
— Отряду готовиться к походу.
— Есть, — сказал Кусков и вышел.
Солнце садилось в заснеженный лес, когда мы тепло попрощались с населением деревни и выступили на север. Меньшиков вел колонну по лыжне, проложенной разведкой. В темноте мы бесшумно перешли железную дорогу, затем Варшавское шоссе и к утру были у Княжьего ключа:
Местность вокруг лагеря хранила следы нашего боя с карателями. Стволы сосен пробиты пулями и оцарапаны осколками, земля изрыта взрывами, снег вытоптан, усеян осыпавшейся хвоей, патронными гильзами, фашистскими касками, пустыми пулеметными лентами. Повсюду чернели пятна заледеневшей крови и стояли нетронутыми таблички, спасшие лагерь от уничтожения, — «Осторожно, мины!». Вот когда пригодилась нам эта партизанская уловка.
Из лагеря навстречу нам бросились Малев, Луньков и Сермяжко. За ними показались Сорока, Мотевосян, Шешко, диверсанты спецотряда и партизаны.
На душе было отлично. Победы на фронте, удачная тактика во время карательной кампании, живые друзья по оружию…
— По такому случаю, — сказал я, подозвав начхоза Коско, — разрешаю всем по кружке того напитка, который твои хлопцы получают из буряка. Забыл, как он называется…
— Ура Градову! — завопили отдельные энтузиасты, но я их остановил.
— Не мне ура, ура Сталинграду, товарищи!
В ночной неразберихе. — Семеро на одного. — Среди своих. — Под носом у врага. Польза военной хитрости. — Что страшнее смерти?
После партизанского банкета, посвященного Сталинградской победе и благополучному исходу нашей зимней оборонительной операции, руководители четырех отрядов стали решать проблемы дислокации. В уцелевших землянках лагеря Княжий ключ с трудом разместились отряды Сороки и Мотевосяна. Их собственные базы были до основания разорены карателями. Оба командира рассудили, что в преддверии весны им нет смысла восстанавливать зимние квартиры и что наступления теплых дней, когда партизанскими жилищами становились палатка да шалаш, они дождутся в удаленных от фашистских гарнизонов деревнях. Аналогичное решение принял и Арестович.
Мы договорились о регулярных контактах, обмене разведывательной информацией, оперативном взаимодействии и в тот же день расстались.
Спецотряд «Непобедимый» остался в лагере один. Бойцы принялись устраиваться по-новому на старом месте. Ремонтировали разрушенные минами землянки, возобновляли маскировку, приводили в порядок оборонительные позиции. Долик Сорин и другие бойцы хозяйственного взвода возвратили окрестным жителям лошадей, взятых накануне карательной акции. Рахматулла Мухамедьяров заделывал изрешеченные осколками стены конюшни. Повара во главе с Марией Сенько чинили кухню. Помощник начхоза Николай Андреевич Вербицкий занялся одним из важнейших объектов партизанского тыла — баней. Вскоре из ее трубы повалил дымок, а у дверей выстроилась очередь парней. Николай Андреевич появился на пороге бани, выпачканный сажей, недовольно хмыкнул и зычным голосом приказал:
— Разойдись!
— Да ты что! — пробовали возражать парни. — Да мы из взвода разведки, три недели в седле, не то что помыться, поспать некогда было!
— Разойдись! — повторил Вербицкий. — В первую очередь моются женщины.
— Вот тебе раз! — упрямились парни. — Нешто нынче 8 марта? Февраль на дворе, дядя!
— Разговорчики! — повысил голос Вербицкий. — Вне зависимости от времени года и боевой обстановки женщин пропускаем вперед. Так было в мирное время, так будет всю войну. Кто несогласный, может жаловаться товарищу Градову. Товарищ Градов научит вас культуре поведения!
