событий. Дело в том, что, по прогнозам военных стратегов, мировая война должна была завершиться в 1917 году капитуляцией Германии и ее союзников. Победа, несомненно, привела бы к подъему народного духа, одушевила бы общество, которое, несомненно, увязало бы ее с личностью Монарха, что привело бы к подъему монархических чувств. На этом фоне реформа государственного устройства прошла бы без сучка без задоринки»
{62}.
Большая доля ответственности за нерешительность и дезинформацию Государя лежит на министре внутренних дел А. Д. Протопопове. Изучение мотивов этой деятельности еще предстоит провести будущим исследователям. Но несомненен факт, что Протопопов вольно или невольно способствовал революции. 27 января 1917 года начальник Петербургского Охранного отделения генерал-майор К. И. Глобачев докладывал Протопопову, что Гучков и Коновалов готовят государственный переворот {63}. При этом ему был известен состав предполагаемого мятежного правительства, который, за исключением Керенского, полностью совпал с будущим составом Временного правительства. Глобачев докладывал, что авангардом гучковского заговора является так называемая рабочая группа военно-промышленного комитета Государственной Думы, которая ведет подрывную работу среди рабочих и напрямую призывает к мятежам. Глобачев настаивал на том, что следует немедленно арестовать Гучкова, Коновалова и представителей рабочей группы. По непонятным причинам Протопопов дал приказ арестовать только членов рабочей группы. Совершенные при их аресте обыски явно доказывали связь этой группы с Гучковым. Протопопов громогласно объявлял на каждом шагу, что он раздавил революцию, то же самое он сообщил Государю. Между тем головка заговора, Гучков и его сторонники, не были арестованы. Протопопов уверял Царя, что этого делать не надо, так как опасность миновала, а аресты видных думских деятелей только осложнят отношения власти и Думы.
Тем не менее 8 февраля 1917 года Император Николай II поручает Н. А. Маклакову подготовить проект указа о роспуске Государственной Думы. 9 февраля Маклаков пишет Государю: «Ваше Императорское Величество! Министр внутренних дел передал мне о повелении Вашего Величества написать проект Манифеста о роспуске Государственной Думы. Дозвольте принести мне Вам, Государь, мою горячую верноподданническую благодарность за то, что Вам угодно было вспомнить обо мне. Быть Вам нужным именно в этом деле, поистине великое счастье. /…/ Надо, не теряя ни минуты, крепко обдумать весь план дальнейших действий правительственной власти, для того чтобы встретить все современные осложнения, на которые Дума и союзы, несомненно, толкнут часть населения в связи с роспуском Государственной Думы, подготовленным, уверенным в себе, спокойным и неколеблющимся. Власть больше, чем когда-либо, должна быть сосредоточена, убеждена, скована единой целью восстановить государственный порядок, чего бы то ни стоило, и быть уверенной в победе над внутренним врагом, который давно становится и опаснее, и ожесточеннее, и наглее врага внешнего» {64}.
Маклаков выступил в Государственной Думе и обличил либералов в подготовке государственного переворота. Общество, заявил он, «делает все для войны, но для войны с порядком, все для победы, но для победы над властью» {65}.
Царь оставил главе правительства князю Н. Д. Голицыну приготовленные указы Сенату о роспуске Государственной Думы. В них только не была проставлена дата. Текст указа гласил: «На основании статьи 105 Основных Государственных Законов Повелеваем: Государственную Думу распустить с назначением времени созыва вновь избранной Думы на (пропуск числа, месяца и года). О времени числа производства новых выборов в Государственную Думу последуют от нас особые указания. Правительствующий Сенат не оставит учинить к исполнению сего надлежащего распоряжения. НИКОЛАЙ» {66}.
10 февраля 1917 года Император Николай II получает прямую угрозу от председателя Государственной Думы М. В. Родзянко. В разговоре с Царем тот заявил: «Ваше Величество, спасайте себя. Мы накануне огромных событий, исхода которых предвидеть нельзя. То, что делает Ваше правительство и Вы сами, до такой степени раздражает население, что все возможно» {67}.
По поводу Родзянко Маклаков писал Государю еще 27 апреля 1915 года: «Родзянко, Ваше Величество, только исполнитель, напыщенный и неумный, а за ним стоят его руководители, гг. Гучковы, кн. Львовы и другие систематически идущие к своей цели. В чем она? Затемнить свет Вашей славы, Ваше Величество, и ослабить силу значения святой, истинной и всегда спасательной на Руси идеи Самодержавия» {68}.
Таким образом, заговорщики со своей стороны, а Император Николай II со своей готовились к решительной схватке. При этом мощное наступление русской армии в апреле 1917 года и большая победа должны были сочетаться, по мысли Государя, с разгромом думской оппозиции. Царь приказывает перевести в Петроград надежные воинские части, заменив ими запасных солдат. Мятежу готовился сокрушительный удар.
Видимо, уже тогда Государь, не доверяя командующему Северным фронтом генералу Н. В. Рузскому, выделил Петроград из его подчинения в особый военный округ, во главе которого по совету военного министра Беляева был назначен генерал С. С. Хабалов.
Почему же тогда заговорщикам удалось осуществить свой заговор? Причин этому множество, но одной из самых главных является то доверие, которое Император Николай II испытывал к своему генералитету. Он не мог допустить, что генералы смогут поддержать мятежников, которые не только собирались отстранить Царя от престола, но и покушались на его жизнь. Как верно писал И. Л. Солоневич: «Государь Император был перегружен сверх всяческой человеческой возможности. И помощников у Него не было. Он заботился и о потерях в армии, и о бездымном порохе, и о самолетах И. Сикорского, и о производстве ядовитых газов, и о защите от еще более ядовитых салонов. На нем лежало и командование армией, и дипломатические отношения, и тяжелая борьба с нашим недоношенным парламентом, и Бог знает что еще. И вот тут-то Государь Император допустил роковой недосмотр: поверил генералам Балку, Гурко и Хабалову. Именно этот роковой недосмотр и стал исходным пунктом Февральского дворцового переворота. (…) Это предательство можно было бы поставить в укор Государю Императору: зачем Он не предусмотрел? С совершенно такой же степенью логичности можно было бы поставить в упрек Цезарю: зачем он не предусмотрел Брута с его кинжалом?» {69}.
У заговорщиков не было никаких надежд на успех без поддержки армейской верхушки. Поэтому им необходимо было сделать все, чтобы перетянуть генералитет на свою сторону и вместе с ним совершить государственный переворот. К стыду и позору русских генералов, они дали себя втянуть в грязные игры политиков и предали своего Государя.
Император твердо вел народ и армию к победе, он был преисполнен верой в победу и был убежден, что и его генералы преисполнены подобной же верой. Но на самом деле высший генералитет был преисполнен политических амбиций и интриганства. Это полностью устраивало заговорщиков, которые стремились к совершенно другой победе, нежели Николай IL При этом они хорошо понимали, что победа Царя
