И Рязановский "Забытая мелодия для флейты", с метками нового времени: "хором, который никак не мог вернуться с гастролей" и коррупционерами.
В следующие годы уже на советские фильмы можно было не рассчитывать, их почти перестали выпускать. Теперь только видеосалоны. Но тогда же мы об этом не знали!
Я выросла на кипе папиных пластинок на семьдесят восемь оборотов, и к чему – чему, а к широкому разнообразию музык приученной не была. Из года в год на новогодние праздники шли три обязательных к просмотру концерта: "Голубой огонек", "Песня года" и глубоко под утро "Мелодии и ритмы зарубежной эстрады". Я это всё записывала на магнитофон по трансляции и наслаждалась до следующего года.
Теперь же по мере стремительного уменьшения отечественных фильмов росло количество музыкальных передач. Конкурс в Юрмале смотрели всей страной, активно болея не хуже чем на футболе. "Музыкальный ринг" я тоже не пропускала. Это было из Ленинграда, и их канал у нас в лесу нормально принимался.
Пластинок и исполнителей появилось много и разных. Мне нравилось всё. Это абсолютно отвлекало от каких-то там крыс на чердаке, тем более к нам от них входы были закрыты героическим трудом предыдущей владелицы этих хоромов.
Сериал "Спрут" с красавчиком – одиноким героем Микеле Плачидо мы смотрели по моему все годы нашей казарменной жизни. Вот на нем и выросло новое поколение, те кому сейчас от сорока пяти, и они вплотную приблизились к монопольному руководству страной. Я и такие же как я формировались под Штирлица, "Вечный зов", "Тени исчезают в полдень", "Четыре танкиста" и поэтому мы немного другие. Но наступило время "Спрута" и знания, что с мафией бороться бесполезно: её можно только возглавить.
Но не только по линии музыки и кино менялся мир. Армию штормило тоже по весёлому. Такого позора как получили советские противо – воздушные войска мир не видел, когда 28 мая 1987 года девятнадцатилетний пилот – любитель из Германии Матиас Руст посадил самолёт на Большом Москворецком мосту, предварительно сделав пару кругов над Красной площадью.
Только вокруг Москвы вроде бы было три кольца обороны. Сколько раз его теоретически должны были сбить? Я бы не сказала что кого-то это ужаснуло. Все весело стеблись с этой Перестройки как могли. Ржали, сочиняли песенки и частушки, рассказывали анекдоты. Самый известный это то что Красная площадь это "Шереметьево-3", поэтому курить тут нельзя.
Нашими соседями, теми кто жил в городке за высокой стеной, были как раз ракетчики и подводники. И одного ПВО – шника судьба закинула к нам в гости. У Серёги были грузовики и, поэтому знакомых, которым чего-то когда-то понадобилось было валом.
Этого воина он притащил к нам в гости, наверное, чтоб вволю пообщаться и поржать: "Слышь, я насколько понимаю, у вас фанеру закинь в небо и вы её должны будете увидеть". ПВОшник веселья не разделял, потому что это его честь мундира. Он что-то рассказывал про то, что вели – передавали.
Лично я сделал для себя вывод, что никто не хотел брать на себя ответственность за принятие решения. Потому что в армии ровно за одно и то же могли как дать орден, так и выгнать с работы. Тем более после сбитого в 1983 году над Сахалином пассажирского "Boeing 747" вопросы целесообразности "плавали" именно между "абсолютно необходимо" и "ни в коем случае".
Главным выгодо – приобретателем от этого срама неожиданно оказался Горбачев. Он устроил настоящий погром в руководстве армии. Кроме всех задействованных по линии траектории полета Руста, выгнали ещё и руководство, вплоть до министра. Министром стал Язов, который как впоследствии выяснится, Горбачева тоже крепко недолюбливал. А снятого министра Соколова как видно совесть не мучила, иначе бы он сто один год не прожил.
В первые годы мы практически всегда на воскресенье уезжали в Москву развлекаться. Ходили по городу, по выставкам и музеям. Прикольно было лазить внутри по собору Василия Блаженного. А еще запомнила на всю жизнь выставку фарфоровых фигур. Там были птицы, рыбы которых невозможно было отличить от настоящих, сколько в дальнейшем я ни посещала выставок фарфора – ничего даже близко подобного не видела. Это было на улочке сразу за Красной площадью. Я бы хотела теперь вспомнить чьи это были работы. Кто-то иностранный.
Из Москвы мы всегда привозили себе буханку черного Бородинского хлеба, мороженое "Лакомка" и газету "Московский комсомолец". Бородинский хлеб мы ещё и в Луганск на гостинец таскали, Серёга считал его совершенством. Мороженое тоже такое только в Москве продавалось, оно было очень похоже по вкусу на пирожное, было рулончиком в глазури. А газета "Московский комсомолец" отличалась "глубокой печатью", то есть фотки в ней были несравненно более четкими, чем в остальных, музыкальной рубрикой и карикатурами Алексея Меринова. Для его карикатур я завела себе отдельную тетрадь, вырезала и вклеивала. Эта тетрадь у меня и до сих пор хранится в моем книжном шкафу в Луганске.
В Парке Горького, тщательно проверив мелкие вещи в карманах, мы однажды крутанулись на трешевой карусели. Я такое не выношу, но раз уж пришли. В Измайловском парке было вообще не понятно – парк это или бескрайний лес.
Что меня удивило в Москве своей неожиданностью по сравнению с Луганском, то это их продуктовые магазины. В них абсолютно все было импортное. Когда я просила у продавца курицу, то он спрашивал: "Какую? Французскую, Венгерскую, Польскую?", то же касалось фруктов, масла, овощей. Картошка и сахар были кубинские, мясо Австралийское, яблоки – польские и венгерские. Они не портились и были без изъянов. Легенда утверждала что их для этого облучали.
Солдат в армии кормили красной рыбой и австралийским мясом. Для меня это было странной вакханалией. Я не могла понять зачем кур, масло, картофель тащить из Франции??? У нас в Луганске продавцы тоже спрашивали: "Какое вам масло?" Но это было перечисление наших местных заводов – производителей: Беловодск, Старобельск, Новоайдар, Попасная… То же касалось мяса и кур, картошки… Разве что мандарины с апельсинами на новый год были Абхазские.
И мне вспомнился рассказ – объяснение одного лектора об истории Украины девятнадцатого века: арбузы на ярмарку не возили, потому что они стоили слишком дешево и их везде было бессмысленно. Вид телеги, груженной арбузами по дороге на рынок, был бы таким же диким как вид дамы в дорогой шубе, бережно прижимающей к себе большой и грязный силикатный кирпич. Так вот Московские продмаги стали для меня именно такой дамой с силикатным кирпичом.
Моя мать, когда приезжала в Москву, тоже
