как я энный раз попросила Серёгу напомнить мне кто он по званию, он несколько ощетинившись спросил: «Кем я по твоему могу быть после училища?» Как я теперь понимаю моя забывчивость была идиотская, но честное слово не наигранная. Потом мне объясняли кто такие прапорщики, тоже не скажу чтоб один раз. И за одно что прапорщиков называют "кусок". Якобы они зачастую "дуже хозяйновитые". И у моряков прапорщик называется "мичман" и уже не "кусок", а "сундук" по той же причине.
В первую же зиму Серёга заболел воспалением лёгких, и его тут же положили в местный госпиталь. Ещё из тогдашних его болезней можно отметить грибок по ногам, очевидно, от влажности и армейских сапог. Мы его как-то вывели. Я раньше про такое вообще не слышала. Поэтому накупила кучу носков и когда он снимал носки, то я их сразу забирала в грязное. Так на уровне условного рефлекса Серёга научился не искать снятые носки, а идти к пакетику с чистыми.
Каждое утро мимо нас спозаранку проезжала бричка, запряженная одной лошадью. Извозчик был одет в форму матроса и пел песню подводников.
Вообще за окном пели каждый день и не раз, но всегда одно и то же. Так ежедневно мимо окон по утрам несколько раз проходил строй "красначей" и пел: "И ей понравилась шинель солдатская, погоны красные…" и что-то про Марусю. В строю явно выделялся один рослый красавчик, тот самый который "помог" прочистить туалет в нашем бараке. Его не заметить было невозможно, он был ростом на треть головы выше остальных "жгучий брюнет". Вообще "красночи" это взвод, который стерег гауптвахту. И стройбатовцы их боялись на животном уровне. И наверняка было за что.
У нас в посёлочке построили баню. Она была красивая, деревянная с двумя разными парилками, установили один день в неделю женским. Её открыли к осени, а сначала я купалась в комнате в тазу. Но эта баня смогла через две недели сгореть. Потом ещё через пару месяцев её открыли опять и вроде она уже больше при мне не сгорала.
Со временем я начала различать солдат по погонам, узнала что сержантами становятся после полугодовой учебки, численность рот и взводов. Со временем как – то милитаризовалась.
Вообще именно по первому месту своего пребывания в армии я больше всего сталкивалась с окружающими. Или потому что провела там полтора года, а в остальных городках по полгода, или не научилась абстрагироваться от окружающих, или сама шла на контакт из любопытства и в поисках круга знакомств. Но именно в Дуброво я наслушалась и наслышалась об окружающих. А может быть там действительно был самый развеселый паноптикум.
Прапорщик из соседней части всех известил, что у него на интересном месте шарик вмонтирован и он по этому показателю самый лучший. Но его жена очень сочная девушка Лена, та самая, что до меня жила в нашей комнате, почему – то гуляла напропалую. Может они что-то друг другу доказывали ? Потом она ушла от него к другому – маленькому рыжему, взяла ребенка из детдома и успокоилась. А он жутко возмущался на неё, доказывал интересными фразеологическими оборотами, насколько она была распутна ещё до его на ней женитьбы, а потом этим браком прикрыла все свои похождения. Может и так, но хочется сказать: "На себя бы посмотрел".
У начальника нашей автобазы с уст не сходила блуждающая улыбка, а губы были изъедены спиртом. Он жил в казённом финском домике напротив нас с женой, двумя детьми и тёщей. Когда они гнали самогон, а это было "по мере необходимости", то у смежных соседей напор воды резко падал. В общем все знали когда они гонят самогон. Его жена и тёща тоже всегда были в шикарном настроении. И были людьми без комплексов: его жена могла постучаться к соседке и сказать что что-то ей захотелось сделать оливье, но не всё есть под рукой, и могла бы та ей занять: огурцы, майонез, колбасу и горошек.
Соседка, кстати та самая Лена, возмущалась: «Ни фига себе оливье! Я так и себе бы лучше сделала. У нее же ничего кроме картошки и яиц не было».
Потом этого начальника базы перевели и к нам назначили гражданского из соседнего села по фамилии Балабаев . Он был замечательный организатор, хозяйственный и знал свою работу. А работа была нервная. Солдаты ездили по самым простым маршрутам, возили бетон, песок. Пару машин ездили на кирпичный завод. А вот гражданские возили панели домов на грузовиках с двумя прицепами. И эти панели хорошо "расходились" по дачам. Поговаривали что "панели" пользовались космическим спросом в "Звездном", там народ в свете перестройки засуетился насчет "дачку построить". Так что Балабаеву было о чем понервничать. А учитывая, что он был из громких, то есть крикливых, то вскоре после нашего отъезда его хватил инсульт и он умер. И вывод о том, что жизнь с улыбкой и самогонным аппаратом в тех условиях была более разумна напрашивается сам.
Ещё запомнился достаточно молодой прапорщик, которому его мать присватала жениться на женщине с 2-3 детьми и лет на десять старше его. Мама сказала, что она будет ему прекрасная жена. Эта женщина по утрам кормила его полноценным завтраком, давала с собой на обед увесистый пакет еды и берегла его во всем. Он ходил сытый, довольный и лоснящийся. Потом его отправили на какой-то полигон в длительную командировку, у него там перемкнуло желудок и он скоропостижно умер от онкологии. И у меня остался вопрос: это он свой желудок так изнежил или изначально была проблема? Вот мой муж такие помои пил и нифига его не брало.
========= Историческая синхронизация ===========
В самом начале лета 1988 года шарахнула очередная авария: на этот раз взорвался эшелон со взрывчаткой. В народе вообще говорили что Горбачев с его родимым пятном на голове "меченый" и "не от Бога". Плюс гласность. Раньше аварии замаливали, а теперь вот вам пожалуйста. В общем, возле Арзамаса по каким-то химическим причинам был взрыв и это очень обсуждали. Погибли дети в соседнем поезде.
У меня есть знакомая – уже очень старая женщина- адвокат. И у неё нет одной руки – она однажды в молодости попала в железнодорожную катастрофу вместе с маленькой дочкой. Девочка только испугалась, а мать осталась без руки, которую она искала и не нашла вместе с перстнем. Прошло время и она стала оформлять себе пенсию и с учетом этого случая. И ей
