Кутузов постигал суворовское построение колонн для похода, организацию марша, отдыха, стремление к быстроте, ибо «победа зависит от ног, а руки ее довершают». «По сей быстроте и люди не устали. Неприятель нас не чает, считает за 100 верст, а коли издалека, то за 200, 300 и больше. Вдруг мы на него, как снег на голову. Закружится у него голова. Атакуй, с чем пришел… Конница, начинай руби, коли, отрезывай, не упускай, ура! Чудеса творят братцы». И наконец, натиск. Могучий суворовский натиск. «У неприятеля те же руки, да русского штыка не знает», – учил Суворов, развивший искусство владения штыком до совершенства и оставивший это наследие русской армии. И ни одна армия в мире не выдерживала штыкового удара русских солдат.
«Пуля – дура, штык – молодец», – учила «Наука побеждать», потому что пуля тогда летела на 60– 100 шагов.
Но это же правило дополнял он правилом: «огни открывают победы» и начинал свои сражения огнем, особенно артиллерии и егерей, завершал все тем же массированным штыковым ударом построенных в колонны русских солдат.
Этим правилам давало смысл и силу суворовское «всяк воин свой маневр понимает». Это было переворотом в обучении и воспитании войск. Русскому солдату не позволялось иметь свое суждение, и на вопрос офицера он отвечал чаще всего «так точно», «никак нет» или «не могу знать».
«„Немогузнайка“, – возмущался Суворов, – хуже противника и может погубить всю армию». В эпоху, когда господствовала линейная тактика, в основе которой было именно это неверие в разум солдата, построенного в линии для того, чтобы офицеры могли постоянно наблюдать, руководить каждым движением солдат, Суворов развивал инициативу русских солдат и поощрял самодеятельность егерей. Это были солдаты, в разум, боевую смекалку и смелость которых верили и эти качества развивали.
Инструкция егерям поучает:
«Относиться с ружьем и держать его в чистоте, не простирая сие до полированья железа, вредного оружию и умножающего труды, бесполезные солдату… Обучать заряжать проворно, по исправно, целить верно и стрелять правильно, скоро… Приучать к проворному беганью, подпалзывать скрытыми местами, скрываться в ямах и во впадинах, прятаться за камни, кусты, возвышения и, укрывшись, стрелять и, ложась на спину, заряжать ружье. Показать им хитрости егерские для обмана и скрытия их места, как-то: ставить каску в стороне от себя, дабы давать неприятелю через то пустую цель и тем спасать себя, прикидываться убитым и приближающегося неприятеля убивать. Учить также стрелять из пистолета, показав им меру выстрела, дабы понапрасну не стреляли на дистанции, куда пистолет не доносит…»
Это были новые явления в военном искусстве, они распространялись благодаря Суворову, у него и у Румянцева Кутузов в эти годы воспринял наступательную стратегию, тактику и новые методы воспитания и обучения войск.
За эти годы Кутузов завоевал у Суворова большую любовь и доверие. По ходатайству Суворова его произвели в бригадиры, и он окончил службу в Крыму генерал-майором. Гениальный новатор, Суворов воспитал лучшую в Европе армию, лучшими ее солдатами стали егеря, и, когда сформировались их первые корпуса, командовать Бугским егерским корпусом назначили лучшего суворовского ученика – Кутузова.
В 1788 году вспыхнула новая война с Турцией. Кутузов прикрывал своим корпусом границы России по Бугу, затем войска Кутузова были включены в состав действующей Екатеринославской армии. Командующий Екатеринославской армией Потемкин решил взять черноморскую турецкую крепость Очаков. Русские войска, в том числе и корпус Кутузова, осадили Очаков. Осада крепости длилась долго, русские войска гибли от болезней и терпели лишения больше, чем хорошо подготовленные к осаде турки. Однако Потемкин медлил и не решался на штурм. Военные действия ограничивались мелкими столкновениями.
Во время одной из вылазок турки атаковали прикрытие егерей Бугского корпуса. Завязалось серьезное сражение. Кутузов повел войска в атаку и был тяжело ранен. Пуля пробила голову навылет почти в том же месте, что и при первом ранении. Врачи приговорили его к смерти, считая, что он не доживет до утра. Но Кутузов выжил, только правый глаз его начал слепнуть.
«Если бы, – писали врачи, – такой случай передала нам история, мы бы сочли это басней. Но мы видели чудо, свершившееся с генералом Кутузовым».
Едва оправившись от раны, Кутузов принял участие в боях на Днестре и на Буге, в штурме замка Хаджибей, на месте нынешней Одессы. И всюду: то с батальонами егерей, то во главе казацких отрядов при взятии крепостей Бендеры и Аккерман и в полевом бою – Кутузов всегда, по свидетельству современников, «одерживал поверхность».
Шел 1790 год. Война затягивалась. Ряд удачных военных операций не принес, однако, желаемых для России результатов. Русское правительство решило добиться крупной победы, чтобы возможно скорее вынудить турок заключить выгодный мир. Екатерина II требовала от Потемкина активных действий. Быстро и сравнительно легко взяв несколько крепостей, русская армия подступила к сильной крепости Измаил. Расположенная на Дунае, она имела исключительно важное стратегическое значение. К ней сходились важнейшие пути из Хотина, Килии, и тот, кто владел Измаилом, владел Дунаем. «Он (Измаил) вяжет руки для предприятий дальних», – писал Потемкин Суворову. Все добытые раньше успехи русских войск зависели от исхода борьбы за Измаил.
Зная, что дальнейшие действия русских стеснены, русские войска измучены и уступают в количестве, что наступает дождливая осень, турки не шли ни на какие уступки. Запершись в крепости, на предложение сдаться они отвечали отказом. У них были для этого все основания.
Измаильская крепость высилась на крутом берегу, турки укрепили ее под руководством лучших французских и немецких инженеров. Она была обнесена высокими стенами с бастионами, окружена широким глубоким рвом, наполненным водой. Двойная пушечная оборона (верхний и нижний ряды) прикрывала все доступы к ней.
Гарнизон состоял из 35 тысяч лучших солдат турецкой армии, был усилен войсками из других крепостей. Султан, обозленный капитуляцией крепостей Аккерман и Бендеры, повелел предупредить гарнизон, что, если сдадут Измаил, он казнит всех оставшихся в живых. Обороной руководил поседевший в боях Айдозли-Мехмет-паша. Боевых припасов и продовольствия у турок было достаточно.
Руководившие штурмом русские генералы действовали вяло, нерешительно. Они вели долгую и изнурительную больше для себя, чем для турок, осаду, безрезультатно обстреливали крепостные стены.
Потемкин понял, что взятие Измаила не по плечу ни одному из находившихся там генералов, и, не рискуя взять руководство осадой на себя, срочно написал Суворову:
