Ахтырке валом валил снег. Все кругом побелело: улицы, дома, деревья, заборы. Тяжелые снежные шапки клонили к земле ветки осокорей, вязов, яблонь и редких берез. Ася ходила и радовалась: глубокий снег и легкий морозец напоминал далекую родину. Вот уже несколько дней она открыто разгуливала по городу, знакомилась с улицами, парками, скверами, все изучала и запоминала.
Радовало разведчицу еще и то, что ей разрешили проживать в городе, поставили на учет и выдали соответствующий документ. О том, как Ася ходила в полицию, Дуся просила рассказывать еще и еще и каждый раз заливисто смеялась.
— Так этот сморчок и сказал: «Дуськи из Нардома сестра?» — переспросила Голубенко. — А потом?
— Не ужиться, говорит двум красоткам под одной крышей. Глаза друг другу из-за ухажеров выцарапаете.
— Вот свинья.
— Он тебе знаком?
— Многих знаю. Там и тот служит, который сватался. Заместитель начальника уголовно-политического отдела. Чирьяк. Ох, раздавить бы его.
И Дуся, всегда веселая Дуська, побледнела, пальцы ее, огрубевшие от каждодневной стирки, сжались в кулаки.
— Мама, не надо! — крикнула Людмилка.
Ася впервые видела подругу такой.
— Садись, расскажу, — придя в себя, сказала Голубенко. — Он не местный, из Днепропетровска. Как появился в Ахтырке — не ведаю. До войны занимал ответственную должность. Любил ходить в Народный дом, выступал. Признавался потом — из-за меня ходил. Год моей тенью был. Но не лежала к нему душа. Потом просто возненавидела. Теперь знаю — почему.
Дуся смолкла. Ася видела, что ей тяжело ворошить прошлое.
— За полмесяца до прихода немцев он исчез, — продолжала Голубенко. — Встретила его на третий день оккупации. В форме полицая, довольный, улыбающийся. Подошел, поздоровался.
— Не рада? — спрашивает.
— А я думала, что ты ушел в лес, — вырвалось у меня.
— Ты думала, что дважды два — четыре, а выходит — кованый сапог.
— Вижу, сапоги на тебе кованые, немецкие.
— Забудем прошлое, надо жить настоящим.
— И будущим.
— Я думал, встретил Дуню, а выходит — Евдокию Степановну. До более теплой встречи!
Голубенко замолчала.
— Теперь встречаешь?
— Проходу не дает.
— Как его фамилия?
— Дыбарский. Иван Иванович Дыбарский.
— Дуся, этот человек нам очень нужен, — спокойно сказала разведчица.
— Зачем же?
— Слушай меня внимательно…
…Дыбарский пришел вечером. Молча поставил на стол две бутылки самогона.
— Грабленый? — спросила Дуся.
— Реквизированный.
— Это все равно.
— Дала согласие — готовь закуску, — примирительно сказал Дыбарский. — Как говорится, забудем старое, устроим прежний лад.
Полицай уже был изрядно «на взводе». Ася это сразу заметила, когда вышла из соседней комнаты. Был он среднего роста, низколобый и угрюмый.
— Моя сестра Ася, — сказала Голубенко.
Дыбарский скоро напился, и Дуся без церемоний выпроводила его на улицу.
— Дуся, не можешь ли ты с ним вести себя поаккуратней? — спросила разведчица.
— Ох, Ася, противно-то до чего!
— Потерпи.
— Хорошо. Попробую.
Заместитель начальника отдела полиции с тех пор стал частенько бывать на Садовой. И всегда выпивши.
— Туговато, видать, живете, — кивнул он однажды на картошку с луком.
— Туже некуда. Работаю одна. Хотя бы помог сестре устроиться куда-нибудь.
Дыбарский вскинул на Дусю глаза:
— Ты это серьезно?
— Конечно.
На второй день Дыбарский пришел раньше обыкновенного, но, как всегда, нетрезвый.
— В фельдкомендатуру требуется уборщица, — уходя, безразлично сообщил он. — Работа пыльная и безденежная. Если сестра согласна, пусть завтра приходит.
«Так ведь это гестапо, гестапо…» — Сердце разведчицы забилось радостно и тревожно.
Вот уже месяц разведчица работает в гестапо. На новую уборщицу, казалось, никто здесь не обращал особого внимания. Отправляясь в фельдкомендатуру, Ася надевала черную юбку, латаную кофточку, по-бабьи повязывала платок. На работе, словно бы невзначай, пачкала себе лицо.
Прежде чем вытряхнуть мусорные корзины, Ася бегло просматривала их содержимое: бумажки, записки, все что могло представлять маломальский интерес, прятала за пазуху. На работе Ася старалась задерживаться подольше, стремясь по обрывкам фраз понять замыслы врагов. Так ей удалось однажды предотвратить расправу над патриотами села Большая Писаревка. Каратели прибыли туда, когда патриотов уже и след простыл.
Кабинет шефа гестапо Дымлера прибирали солдаты комендатуры. Однажды, обнаружив дверь открытой, она смело вошла. Приблизившись к столу, услышала: сзади щелкнул дверной замок. Почувствовала за спиной кто-то стоит. Не оборачиваясь, она старательно обтерла стол, вытряхнула окурки из пепельницы и взялась за корзину.
— Одну минуту, фройлен.
Ася обернулась:
— Доброе утро.
Широко расставив ноги и заложив руки за спину, перед нею стоял сам Дымлер.
— Зачем вы сюда зашли? — на чистом русском языке спросил гестаповец.
— Так ведь уборка же, — удивилась Ася.
— Разве не знаете, что здесь убирают мои солдаты?
— Нет, — пожала плечами разведчица.
— Хорошо. Если нравится, можете и впредь убирать тут. У вас лучше получается. Но будете делать это в моем присутствии.
Дымлер подошел к Асе, приподнял пальцем ее подбородок, пристально посмотрел в глаза.
— Ну-ну…
Шли дни, недели, Ася работала в гестапо. Дуся Голубенко стирала. Ее зеленое пальто часто можно было видеть на ближайших к станции улицах. Филипп Андреевич по-прежнему развозил по городу различные грузы. В его обязанности входило держать под наблюдением автостраду: сколько и какой живой силы противника, танков и артиллерии движется к линии фронта. Добытые сведения он прятал в тайник, который был устроен в разбитом бомбой доме номер один по улице Менжинского. «Почту» из тайника забирала Дуся.
На связь со своими Ася выходила ночью, после двенадцати. Мать и дочь Голубенко в это время стояли на страже: одна у окна, выходящего с веранды на улицу, вторая — у лестницы на чердак.
Особенно ценные сведения поступали от Михайленко. Так, он сообщил однажды о дислокации крупной вражеской части в одном из сосновых лесов, в стороне от Ахтырки. Радистка сообщила координаты. В результате налета нашей авиации немцы были разгромлены.
К апрелю 1942 года положение наших войск на фронтах заметно улучшилось. Враг получал ощутимые удары, кое-где откатывался назад. Патриотическая группа в Ахтырке продолжала действовать. На Сумщину властно шагнула весна. Но она принесла разведчикам и несчастье.
По реке Ахтырке, казавшейся сонной даже в половодье, плывут бурые с синими пятнами льдины. Ослепительной белизны облака отражаются в разводьях, и от этого кажется, что вся река забита льдом.
Нерадостно на душе у Аси в это чудесное апрельское воскресенье. Она сидит на берегу Ахтырки и думает невеселую думу. Несколько дней назад у рации кончилось питание. Запасные батареи были спрятаны в сарайке. Придя туда, Ася, к своему ужасу, обнаружила, что они пришли в негодность. Солнце растопило на дырявой крыше снег, талая вода, стекая, попала на батареи, и они размокли вконец.
Рация замолкла. Так, впервые за шесть долгих месяцев, разведчица не вышла на связь. «Где найти питание,
