ближайшее окружение Ленина и передавал из Цюриха в Россию его тайную корреспонденцию во время неудавшейся революции 1905 года. Вторым членом делегации был сын украинского священника Дмитрий (Дмитро) Мануильский, добродушный (судя по фото) обладатель пышных усов, в Исполкоме и Президиуме Коминтерна представлявший Украину. Отто Куусинен, финский коммунист, также входил в Исполком Коминтерна, в дальнейшем он разработает скандинавское направление советской военной разведки. И сам станет воплощеним нечетких границ между Коминтерном и шпионской деятельностью СССР (впоследствии он будет назначен главой марионеточного режима, установленного Сталиным на финских территориях, оккупированных Советским Союзом во время Зимней войны 1939–1940 годов)
[46]. Четвертым высокопоставленным делегатом был Соломон Лозовский, генеральный секретарь Красного интернационала профсоюзов, или Профинтерна, учрежденного Лениным как отдельный от Коминтерна институт, призванный объединить под контролем Москвы профсоюзы всего мира. Ни один из высокопоставленных делегатов из России на съезде в Германии не был этническим русским.
Зорге, по собственному признанию, “выполняя это нелегкое поручение, старался полностью удовлетворить нужды закрепленных за нами делегатов”[47]. Несмотря на то что все советские “гости” находились в Германии незаконно, ни одного из них не арестовали и не чинили никаких препятствий. Никто не мешал их конфиденциальному общению, и они были явно довольны условиями проживания. Одним словом, их исключительно полезный 28-летний немецкий покровитель произвел на них впечатление.
Зорге не знал, что Пятницкий прибыл в Германию не столько для того, чтобы заявить о дружбе и солидарности с братской Коммунистической партией Германии, сколько с расчетом завербовать здесь ценные кадры. Ленин умер в январе 1924 года. После провалов коммунистических восстаний в Германии, Венгрии и Италии, где фашисты-чернорубашечники устраивали забастовки, обеспечившие их лидеру Бенито Муссолини возможность захватить власть после марша на Рим в 1922 году, фокус деятельности Коминтерна сместился с безотлагательной подготовки мировой революции на защиту советского государства. Еще более важно, что укреплявший свои позиции в партии Иосиф Сталин отстаивал концепцию “социализма в отдельно взятой стране”. Как он вскоре уточнит: “Интернационалист тот, кто безоговорочно, без колебаний, без условий готов защищать СССР потому, что СССР есть база мирового революционного движения, а защищать, двигать вперед это революционное движение невозможно, не защищая СССР”[48].
Так, во Франкфурте Пятницкий и его товарищи фактически разведывали, кто из немецких коммунистов готов поддержать СССР помимо и сверх интересов местной партии, а следовательно, претендовать на руководящие посты в будущем, а кто – нет. Они также находились в поисках новобранцев, которые могли бы быть полезны советской агентурной сети.
“У меня с представителями Коминтерна установились очень тесные отношения, и день ото дня они становились все более дружественными”, – вспоминал Зорге[49]. Обеим сторонам, очевидно, удалось произвести друг на друга хорошее впечатление. Чего не скажешь о Кристиане: когда ее муж привел делегатов в квартиру, которую она с таким вкусом обставила старинной мебелью, манеры революционеров привели ее в ужас. “Я вижу, как они сидят на моем сиреневом диване, едят принесенный с собой арахис, – вспоминала она в коротких мемуарах, опубликованных в 1964 году в одной швейцарской газете, – и просто бросают скорлупу на ковер”[50].
Не замечая буржуазных предрассудков Кристианы, Пятницкий при закрытии съезда предложил Зорге приехать в этом году в Москву и поработать в штаб-квартире Коминтерна. В частности, советские товарищи просили Зорге “заняться организацией разведотдела Коминтерна”[51].
Зорге, возможно, уже давно ждал этого приглашения. Кристиана писала, что они заговорили о переезде в Москву, едва переехав во Франкфурт в 1922 году[52]. Видный марксист Давид Рязанов, воодушевленный связями двоюродного деда Зорге с Карлом Марксом, пригласил Рихарда на работу в основанный им Институт марксизма-ленинизма[53]. Тогда Компартия Германии не отпустила Зорге. Но к 1924 году подобное неповиновение требованиям Москвы становилось политически невозможным. На этот раз Берлин одобрил запрос Зорге о работе в Исполкоме Коминтерна. В октябре 1924 года Зорге сел в поезд, следовавший в Москву. Кристиана осталась в Германии, ожидая подтверждения места библиотекаря в Институте марксизма-ленинизма.
Глава 3
“Фанатичные отбросы потерянного столетия”
Призрак Зорге прошел свой путь к славе, но за ним тянется унылая вереница канувших в Лету интеллектуалов, патриотов, жрецов, защищавших страны и религии, о которых наши дети, возможно, никогда не узнают, это были фанатичные отбросы потерянного столетия[1].
Джон Ле Карре
Коминтерн предоставил Зорге номер в гостинице “Люкс”, располагавшейся на Тверской улице[2] в доме номер 36. Построенная здесь в 1911 году гостиница “Франция” была одним из самых фешенебельных мест дореволюционной Москвы. Оказавшись в руках большевиков после национализации, она получила новое – примечательное – название и стремительно утратила былой статус. Постояльцы стали жаловаться на крыс[3]. Тем не менее вновь учрежденные спецслужбы предпочитали размещать иностранцев здесь – так их удобно было держать в поле зрения. Тем более что от гостиницы до Кремля всего около полумили пешком.
В 1924 году “Люкс” находился в ведении Коминтерна, а его постояльцами стали бежавшие из родных стран мечтатели. За скудным завтраком собирались социалисты со всего мира – от будущего премьер-министра Китая Чжоу Эньлая до югославского лидера Иосипа Броз Тито. Как писала газета “Советская Россия”, мировая столица социализма притягивала идеалистов: “Миллионы людей во всех концах земли сказали себе – «моя революция», уже подрастала в мире молодежь, которая с верой и надеждой ловила каждое слово Москвы”[4]. На общих фотографиях этого времени борцы за дело пролетариата суровы и неприветливы. Скромно одетые, эти люди, сосредоточенным сверлящим взглядом сквозь маленькие очки скорее похожи на разгневанных библиотекарей, чем на задиристых хулиганов. В мире тщедушных евреев-интеллектуалов высокий, с боевым ранением ариец Зорге буквально выделялся из толпы.
В гостинице “Люкс” революционный пыл удивительным образом сосуществовал с паранойей. “Всем на каждом шагу видятся шпионы, – вспоминает американская радикалка Агнес Смедли после своей поездки в Россию в 1921 году. – За каждым следят. Нигде не ощущаешь себя в безопасности”[5]. Советская власть с подозрением относилась к своим иностранным гостям, пристально наблюдая за каждым их шагом и словом[6].
Невзирая на крыс и шпионов, Зорге оказался в своей стихии. Как он рассказывал японским следователям, сначала он работал в Информационном отделе Коминтерна, “составлял донесения о рабочем движении и экономической и политической обстановке в Германии и других странах”[7]. Это далеко не вся правда. Осип Пятницкий, лично завербовавший Зорге во Франкфурте, получил в 1922 году распоряжение Ленина создать под эгидой Коминтерна подпольную организацию, отвечающую за всю нелегальную деятельность за границей, в том числе за управление подпольными революционными ячейками[8]. Этот центр шпионажа
