Сергей Иванович тоже находился в смятении. Его удивляла и форма бутыли, и благородство черной классической этикетки, и корковая винная пробка (ведь наш портвейн часто закрывался пивной пробкой). По всему было видно, что ему, как и мне, хочется попробовать, но он, также как и я, жадничает.
Он еще раз взял бутылку в руки, повертел и… поставил на место. Но от прилавка не ушел. Я тоже стоял рядом не подавая никаких признаков нетерпения. Стоял и все.
В общем, мы как-то мялись-мялись возле лоточка, думали-думали, решали-решали… и решили – все-таки купить… Здесь определяющую роль сыграла бутылка – она выглядела как произведение искусства, тем самым, разительно отличаясь от наших. На что Сергей Иванович мудро заметил: «Гавно в такую бутыль не нальют!» И с этими словами достал кошелек и вынул из него трешку и рубль, добавив при этом: «С тебя трояк, но пустую бутыль мне»10.
Вернувшись в гостиницу, мы, поставив бутылку на стол, стали внимательно разглядывать ее со всех сторон. Интересно, однако!
Хотя понять ничего толком не могли – наши знания иностранных языков были очень скудными, если можно сказать, что они вообще были.
Приготовили закусь, тем более, что мы еще не ужинали и зверски хотели есть. Затем, со словами «авось не отравимся», открыли бутыль и понюхали из горла… Запах был… на удивление приятный…, что в какой-то мере даже напугало – ощущался какой-то подвох – ведь пьем-то портвеш! Разлили по стаканам, так как было принято у нас в СССР – до самого верха. Затем подняли стаканы на фоне окна, и на просвет убедились, что цвет «ихнего» портвейна не слишком отличается от нашего, только «ихний» прозрачный, а наш более мутный. Сказали: «ну, с Богом» и сделали первый глоток…
Хорошо, что не залпом! Я не знаю, какой портвейн мы пили, понимаю только, что не самый дешевый, поскольку в те годы 7 рублей приравнивалось по госкурсу к 9 долларам и за 30000 долларов можно было купить автодачу со всей обстановкой, а легковушка среднего класса стоила 10000. Это дало нам возможность ощутить вкус вина.
Нет, нет – конечно, с первого глотка мы совершенно не поняли вкуса портвейна. Единственное, что ощущалось – это совсем не то, что ожидалось. Мы пребывали в крайнем удивлении. Ведь для нас это был первый случай, когда выпитое давало какое-то наслаждение, но не опьянением, а именно вкусом.
Мы были воспитаны советской страною в духе того, что вино, пиво и водка – алкогольные напитки, необходимые только для того, чтобы задурманить себе голову. Вкуса у них, и нет, и не должно быть, поскольку главное градусы. Чем больше градус – тем лучше –крепче бьет по башке. Нам, рожденным в СССР, никогда даже не приходило в голову, искать вкус, что в пиве, что в вине, что в водке. Главным тогда было – не отравиться некачественным пойлом и захмелеть. О вкусе мы и не думали. А здесь… сказка…
Сразу смекнув, что блаженство не глушится стаканами, мы, за неимением мелкой тары, стали по глоточку цедить портвейн, негромко приговаривая – «ну, буржуины хуевы, из любого говна конфетку сделают», «во что портвейн превратили», «да… лепота…» Я покурил, заметив как изменился вкус моих сигарет, после выпитого портвейна. Потом мы выпили еще, находясь в благодушном настроении, поболтали на отвлеченные темы и как-то, незаметно, потихоньку, заснули.
Спали мы неестественно долго и проснулись на редкость отдохнувшие и полные сил, с твердым решением – пойти и купить сегодня еще одну бутылку этого «пролетарского» пойла. Пусть дорого – но живем же только раз11.
А, дальше все пошло, как в дурной сказке. Выйдя из гостиницы, мы, плюнув на завод, пошли по памяти на заветную улицу. Но никакой продавщицы, никакого лоточка нам не попалось. Испугавшись, что я перепутал улицы, мы, побегав по окрестностям, стали опрашивать местных, выходящих из соседних домов и просто проходящих мимо. Из чего выяснили, что этот лоточек здесь был! Но он появился вчера в первый раз. Ну, видимо, и – в последний.
Делать было нечего – на нет и суда нет. Мы отправились на завод, но, после работы, снова возвратились на «заколдованное» место в надежде увидеть там лоток с портвейном. Бесполезно… Лоток вместе с продавщицей, изчез так, будто бы его и не было вовсе.
В какой-то момент мы даже подумали – а не почудилось ли нам все это. Может и впрямь – черт или леший (скорей «городской») нас морочит. Водит-водит кругами вокруг да около. Может на самом деле, ни лоточка, ни продавщицы, ни вина, попросту не было.
Но в номере лежала недопитая бутылка портвейна! Значит не сказка! Значит быль! И мы решили тогда, что судьбе было угодно показать нам товар цивилизованной страны, чтобы знали мы, на что ориентироваться, дабы не опустились вконец в грязь советскую, в жизнь обманную. Вечером мы допили бутылку до конца, поболтали и завалились спать. И снова неестественно долго спали и неестественно хорошо выспались.
У нас был еще один вечер перед отъездом, который мы посвятили поиску понравившегося портвейна. Но… тщетно – ни в одном магазине его не было. Спрашивать – бывал или будет – не имело смысла, поскольку мы неместные-проезжие. Так и ушли не солоно хлебавши. Только ноги сбили.
Жаль, что я не переписал текст с этикетки, чтобы сейчас купить такой же, ну, или подобный портвешок. Как-то не досуг было. Не верил я, что настанет время и «португальский портвейн» будет продаваться в магазинах как русская водка. Слишком крепка была на вид красная диктатура. Что отойдут в прошлое «волшебные» лоточки с редкими и дефицитными товарами. Да и само слово «дефицит» канет в Лету. А хотелось было бы сейчас выпить его. Молодость вспомнить, да шефа моего, покойного, помянуть.
Я уже отмечал, что Минск по количеству и качеству продаваемых товаров стоял намного выше Москвы. Как говорили в те годы «в Москве в принципе все есть», да вот где найти этот самый «Принцип». А в Минске магазинов было меньше, а покупателей – еще меньше. Поэтому носиться по городу и искать какой-либо товар не имело смысла. Зашел в магазин и купил, если есть, ну, а нет – значит нет.
В то время, мой шеф, Сергей Иванович, делал у себя дома ремонт, поскольку сменял квартиру в новом панельном доме на квартиру в каком-то здании времен первых пятилеток, выиграв в площади, но проиграв в лифте (поскольку его там в помине не было), и качестве жизни (через фанерные потолки и дощатые полы зимой ужасно дуло, а при дожде текло). Поэтому ему пришлось приводить эту рухлядь в порядок. Ремонт в те годы, в отсутствии стройматериалов, рабочих и инструментов, в отличие от нынешних времен, тянулся годами. Вот и Сергей Иванович вел его уже второй год. Он был большой любитель поработать собственными руками и был хорошим мастером, делая все аккуратно и красиво. К тому же у его жены был художественный талант и они, вдвоем, создавали квартиру на свой лад и вкус.
