Лесли пришлось изрядно понервничать. У нее уже заканчивался отпуск, а Персей всё не приходил. Говорят, что даже удачная, но рискованная конспиративная встреча отнимает у разведчика месяц жизни. А Персей объявился только на четвертое воскресенье. Журнал он держал не в руке, а в сумке. Молодой парень подзабыл и пароль, затем признался Лесли, что запутался, в какой же день должна состояться встреча.
Но нервные клетки были потрачены не напрасно. Между рыбиной, это действительно был сом, и журналом лежали полторы сотни документов. От себя добавлю: важность и значительность их были таковы, что уже сравнительно скоро о их содержании создатель советской атомной бомбы Курчатов доложил Берии, а тот — Сталину.
Сообщил мне Моррис и деталь, которая за годы, прошедшие с нашей с ним встречи, так и осталась неразгаданной. Оказалось, что Лона не один раз приезжала в те края.
Ее первое путешествие чуть не завершилось провалом. Ни Лесли, что понятно, ни резидентура, что обидно, не подозревали, что всех уезжающих из городков поблизости от Лос-Аламоса обыскивают на вокзале. Слава богу, Лесли обнаружила это еще на подходе к железнодорожной станции. Сознательно замешкавшись, она выскочила на платформу с тяжеленным чемоданом за несколько минут до отхода поезда и ринулась к своему вагону. Наглядно демонстрируя всю степень собственной беззащитности, обратилась прямо к сотруднику спецслужбы, досматривавшего вещи пассажиров. Разыграла сценку потери билета, всучила ему в руки коробочку из-под бумажных платков, в которой и были запрятаны полторы сотни «атомных» документов. Поезд уже тронулся, когда Лесли, наконец, «нашла» билет. Обыскивавший ее сотрудник так и держал коробочку и едва успел отдать ее «рассеянной» дамочке, когда поезд уже тронулся.
Лесли чудом избежала провала. А в Советском Союзе, кто знает, могли бы в срок и не изготовить собственную атомную бомбу: ниточка обязательно потянулась бы к Персею, и один из ценнейших наших «атомных» агентов был бы обезврежен.
Моррис Коэн знал настоящее имя этого человека. Тот сам обратился к нему с просьбой вывести его на русских: был в курсе, что Коэн работает в «Амторге». Моррису поручили провести с молодым человеком откровенный разговор. Встретились они в ресторане «Александере», продолжили, как я понял, в лавке отца. Так началось сотрудничество Персея с советской разведкой. Его имя Моррис, конечно, не назвал. Лишь сухо заметил, что во всей Службе внешней разведки осталось два-три человека, которые могут припомнить истинное имя Персея — гениального ученого. Одно упоминание о вознаграждении приводило этого паренька, по словам Морриса, в ярость. Он работал бескорыстно, как и вся группа Коэна. На связь выходил только с Моррисом и Лоной и еще одним «нашим товарищем». Теперь, когда Морриса нет, удалось выяснить и имя этого «товарища» — это американский журналист Курнаков, работавший на нашу разведку. Цепочка довольно короткая. Предатели Персея не знали, арестованные разведчики если и догадывались о его существовании, то не выдали. А в конце разговора Коэн меня ошарашил, сказав: «Надеюсь, что Персей и сейчас живет в США тихой, мирной жизнью. Ему есть чем гордиться».
Теперь, годы спустя, я, конечно, понимаю, что Коэн знал о судьбе Персея, был уверен, что имя его никогда не откроют. Но великий Коэн ошибся. Настоящее имя Персея — Теодор (Тед) Холл. После войны он отошел от сотрудничества с советской разведкой. До 1962 года жил в США, затем переехал в Англию, где работал в Кавендишской лаборатории и сделал несколько выдающихся открытий в области биофизики. Тяжело заболел и последние дни провел на вилле на французском побережье, напротив Британии. О его работе «на русских» стало известно из-за предательства архивариуса Митрохина, сбежавшего из России за границу. Но Холл, который вместе с женой и в старости придерживался левых взглядов, был тверд, на вопросы журналистов, как и на открытые обвинения в шпионаже в пользу Советов, гордо не отвечал. Умер он от рака в 1998 году, напоследок сказав, что «не будь у СССР и США ядерного паритета, дело могло закончиться атомной войной. Если я помог избежать этого сценария, то соглашусь принять обвинения в предательстве».
Леонтина и Моррис продержались в США на своих немыслимо дерзких ролях около двенадцати лет. Импульсивность, эмоциональность Лоны, ее любовь к риску уравновешивались холодной рассудительностью и осторожностью Морриса. К тому же работавшие с ними резиденты берегли эту пару. Но в 1950 году в Центре поняли: «Волонтеры» — под угрозой. Их стали потихоньку выводить из игры. И вот связник полковника Абеля Юрий Сергеевич Соколов, работавший под дипломатической крышей, пришел однажды прямо домой к Коэнам. Нарушив все разведывательные заповеди, он долго убеждал Морриса и Лону: надо уезжать. Боясь прослушки, они вели громкий разговор о чем-то постороннем, а о главном — переписываясь на бумаге. Лона жгла исписанные листы в ванной комнате, наполнившейся в конце затянувшейся беседы клубами дыма.
Моррис убеждал, что как раз-то сейчас, когда работа налажена, уезжать глупо. Они столько могут сделать и если надо, перейдут ради этого на нелегальное положение, используя чужие паспорта. Соколов, он же Клод, уговаривал не рисковать. И когда Моррис написал на бумаге: «Это приказ?», ответом ему было выведенное Соколовым «Да!». И тогда Коэн написал: «Значит, нечего дискутировать. Мы согласны».
Летом 1950 года они вовсю готовились к отъезду. Для друзей была придумана легенда. Она была столь похожа на истину, так переплеталась с жизнью, которую они вели, что подозрений не возникло даже у близких.
Вскоре у них появились паспорта на имя супругов Санчес. Провидение подсказывало: надо сматываться срочно. Ведь Клод — Соколов чудом не провалил их, случайно нарушив правила, проехал на красный свет, и его чуть не арестовали. А на руках у него были их паспорта с новыми фамилиями. Многих путешествие на пароходе по маршруту Нью-Йорк — мексиканский порт Веракрус да еще за чужой счет обрадовало бы. Но только не Морриса и Лону. При прощании с отцом, рассказал мне Моррис, он «эмоционально не выдержал, чуть не опоздал на судно. Отец тоже понял, что нам больше никогда не увидеться. Один из тяжелейших моментов в моей жизни».
Так бесследно исчезли из квартиры на нью-йоркской 71-й Ист-стрит Лона и Моррис Коэн. Выждав, как и договаривались некоторое время, отец со вздохом сообщил знакомым, что сын с женой покинули Штаты, чтобы попытать счастья в других краях, и закрыли свой банковский счет.
А они добирались до Москвы путем не самым коротким. Сначала Мексика и конспиративная квартира советской внешней разведки. Затем Франция, Германия, Швейцария, Чехословакия. Отрезок Женева — Прага оказался наиболее опасным. Рейсы в столицу социалистической Чехословакии — раз в неделю, билеты проданы. Хелен — Лона была на пределе. Гонка по странам измотала все нервы. И они решили рискнуть, перебираться в Прагу через германскую границу.
