общую сумму 52 330 рублей. (Для сравнения - налог, который монастырь должен был заплатить в конце этого года, составил более 62 тысяч. Этот налог обитель смогла заплатить только благодаря ссуде, отпущенной по указанию Патриарха Алексия I.)
Основные расходы обители были связаны с возведением новых зданий. Так, в 1955-м построили жилой корпус с аптекой, кузницу, кирпичный сарай, здание сапожной мастерской, вырыли колодец, провели водопровод; в 1956м, после покупки старого грузовика ЗИС-5 (который, к слову, Сумский облисполком тут же конфисковал), построили гараж и склад горючего, новую трапезную и кухню; в 1957-м - каменную прачечную, скотный сарай, овощехранилище, с восточной и южной стороны обнесли монастырь каменной оградой; в 1958-м - продуктовый склад. Много средств уходило на оплату аренды жилья, страховку, лекарства, ремонт ризницы, взносы на госзаймы. Как и прежде, обитель щедро помогала богомольцам - только в 1955 году им было роздано около 16 тысяч рублей (столько стоил в то время автомобиль «Победа»).
Однако именно в конце 1950-х в жизни Глинской пустыни начался новый тяжелый период. Отчасти он был связан с внутренними неурядицами - в феврале 1957-го по состоянию здоровья ушел на покой мудрый настоятель, архимандрит Серафим (Амелин). После поездки о. Серафима (Романцова) в Москву и его встречи с Патриархом Алексием I новым настоятелем монастыря был назначен архимандрит Таврион (Батозский, 1898-1978), однако этот выбор оказался неудачным. Энергичный отец Таврион сразу же начал вводить в обиход пустыни множество нововведений, чуждых ее духу, и ни в чем не советовался со старцами, что противоречило заведенным в Глинской обычаям. Его несколько раз пытались вразумить, но это не помогло. В итоге старец Серафим (Романцов) вынужден был вторично встречаться с Патриархом, и в январе 1958-го на должность настоятеля вернулся Серафим (Амелин). Но жить ему оставалось недолго - 18 октября того же года отец Серафим отошел ко Господу. Новым настоятелем стал игумен Феоген (Таран, 1883 —?), который, согласно его послужному списку, «старался сохранить и поддерживать мирный и спокойный общежительный порядок среди монашеской братии, показывая собою пример исполнителя своего долга перед Христовой Церковью и перед братией Святой обители»; в 1959-м он был возведен в сан архимандрита.
Другие нестроения в жизнь обители привнесли внешние обстоятельства. Огромная известность и популярность Глинской пустыни начала вызывать раздражение у местных властей, тем более что конец 1950-х был ознаменован началом нового витка гонений на Православие в СССР. «На территории монастыря все еще продолжает функционировать столовая, в которой для приезжающих верующих два раза в день выдается бесплатное питание и предоставляется ночлег, - с явным раздражением отмечалось в отчетах уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви по Сумской области. - В Глуховском районе еще слабо поставлена научно-атеистическая пропаганда, поэтому процент верующих в прилегающих к монастырю населенных пунктах продолжает быть большим. Отдельные местные жители, считая монахов за благодетелей, обращаются в монастырь за различными советами и даже денежной помощью, в которой руководство монастыря почти никогда не отказывает».
И вскоре пустынь начали ущемлять и зажимать где и как могли. Специально, чтобы мешать богослужениям, включали на полную мощность радио в доме инвалидов. Запретили принимать в пустынь новых насельников, рукополагать монахов во иеродиаконы и иеромонахи, кормить паломников... «Справка нарушений по монастырю Глинская пустынь», сохранившаяся в фонде уполномоченного Совета по делам РПЦ по Сумской области, содержала, например, такие «обвинительные пункты»: «В монастыре предоставляют для паломников гостиницу и питание», «На автомашине и гужтранспортом привозят и увозят паломников со станции Локоть и из Глухова». Особенно абсурдно звучало такое обвинение: «Несмотря на запреты епархиального начальства и угрозы советской власти, Глинские иноки ревностно хранили вековые традиции пустыни, продолжали оказывать самый теплый и заботливый прием богомольцам». Впрочем, «ревностное хранение вековых традиций пустыни» в те дни действительно вполне «тянуло» на полноценное преступление.
Чтобы выбить у братии почву из-под ног, в августе 1960-го новым настоятелем монастыря указом управляющего Сумской епархией архиепископа Андрея (Сухенко, 19001973) вместо архимандрита Феогена был назначен игумен (с 1961 года архимандрит) Модест (Гамов, 1903-1978). Этот «неплохой монах, скромный, аккуратный, способный хозяйственник», поступивший в обитель в сентябре 1948го, не пользовался у братии таким авторитетом, как предшественники, и власти надеялись, что с таким руководителем монастырь можно будет легко закрыть. Но не тут-то было - отец Модест начал бороться за родную обитель так же мужественно и самоотверженно, как и предыдущие настоятели. В итоге в апреле 1961-го отстранили и его, назначив настоятелем иеромонаха Даниила (Новикова, 1923-1980), который не отличался рвением в духовной жизни и не был признан братией в качестве руководителя.
Настали последние месяцы жизни древнего монастыря. В Сумском облисполкоме изучали возможность расширения Сосновского инвалидного дома «за счет прилегающих территорий», то есть обители. На списке братии уполномоченный по делам РПЦ по Сумской области делал пометки: «Склонить через родственников к выходу из монастыря», «Удалить по возрасту» (это относилось к монахам моложе 30 лет), «Перевести на приход», «Поместить в больницу». К старцам Серафиму и Андронику относилась пометка «Скомпрометировать и удалить». Но, видимо, чем-либо скомпрометировать живых святых оказалось попросту невозможно... 11 апреля 1961-го, одновременно с отстранением от должности отца Модеста, из монастыря были удалены шесть монахов в возрасте от 27 до 30 лет, причем удаляли их. как несовершеннолетних. Таким образом, в обители осталось 40 человек братии. А к июлю, после того как некоторых монахов перевели в районную больницу, число братии сократилось до тридцати.
План по закрытию монастыря состоял из 26 пунктов и больше напоминал план по ликвидации уголовной банды или штурма вражеской крепости . В нем говорилось:
«Создать оперативную группу по закрытию монастыря, в прилегающих к монастырю селах организовать лекции на атеистические темы, усилить атеистическую работу во избежание провокационных действий со стороны верующих...
В день закрытия монастыря силами советско-партийного актива, работников УВД и дружинников по разработанной схеме оцепить монастырь, выставить посты на дорогах, идущих к монастырю, чтобы предотвратить проникновение к нему верующих; организовать пост на территории дома инвалидов, чтобы не допустить в монастырь верующих из числа подопечных и обслуживающего персонала; в ближайших селах мобилизовать все население на сельскохозяйственные работы; не допустить в церквах провокационного колокольного звона.
За несколько дней до закрытия проверить в монастыре паспортный режим с целью выдворения паломников; установить строгий контроль за денежными переводами, поступающими в адрес монастыря.
День закрытия монастыря согласовать с бюро обкома КП Украины, после закрытия монастыря на протяжении 5 дней держать пост с целью недопущения на территорию бывшего монастыря паломников и проведения среди них необходимой разъяснительной работы».
Конечно же, братия знала
