Члены большой четверки, если верить Серго Берии, договорились не поддаваться на провокации Сталина и «не позволять ему настраивать их друг против друга». Сталин иногда спрашивал у приближенных: «Вы организуете против меня блок?» В некотором смысле он был прав. Но ни у кого из четверки, в том числе и у самого решительного, Берии, не хватало силы воли и смелости открыто пойти против вождя в одиночку. Вероятно, Микоян и Молотов говорили даже об убийстве Сталина. Позже армянин признался албанцу Энверу Ходже: «Мы отказались от этой идеи, потому что боялись, что народ и партия нас не поймут».
* * *
13 января 1953 года после нескольких лет выжидания и спокойного планирования, Сталин начал новую волну истерии против евреев. В «Правде» появилась большая статья об аресте «врачей-убийц». «ПОДЛЫЕ ШПИОНЫ И УБИЙЦЫ ПОД МАСКОЙ ПРОФЕССОРОВ-ВРАЧЕЙ» – это название Иосиф Виссарионович придумал лично. Он написал это на черновике статьи, которую тщательно прокомментировал и снабдил примечаниями.
20 января доктора Лидию Тимашук, кардиолога Жданова, пригласили в Кремль. Георгий Маленков передал ей личную благодарность товарища Сталина за «большую храбрость». На следующий день бдительного врача наградили орденом Ленина.
Сталин решил вновь воспользоваться старой приманкой. Через неделю после награждения Тимашук, 27 января, Илья Эренбург получил Сталинскую премию. Наверное, эта награда должна была успокоить советских евреев.
Аресты евреев начались в январе, а в феврале приняли массовый характер.
В статье «Правды» также говорилось о том, что сотрудники служб безопасности утратили бдительность. Эти слова были сигналом и для Лаврентия Берии. Его людей хватали не только в Грузии, но и в Москве. Например, уволен начальник Генерального штаба, Штеменко, арестована бывшая любовница, В. Матарадзе.
В этой обстановке Лаврентий Павлович все смелее выражал неуважение к Сталину, как отмечал Хрущев. Берия даже как-то похвалился Лазарю Кагановичу: Сталин не понимает, что «если он попытается меня арестовать, то чекисты организуют восстание».
Помимо страха за собственную жизнь большую тревогу у советских руководителей вызывала перспектива ядерной войны с Америкой. Сталин продолжал подбрасывать дрова в топку войны на Корейском полуострове и не давал ей затихнуть. Он никак не мог определиться, метался между страхом перед войной и убеждением, что она неизбежна. Берия, Хрущев и Микоян боялись, что непредсказуемость Сталина неблагоприятно скажется и на поведении американских политиков. Вождь окружил Москву ракетами класса «земля-воздух». Страна вновь начала готовиться к войне. Иосиф Виссарионович постоянно обсуждал возможность начала боевых действий со всеми, даже со своими охранниками.
– Как вы думаете – Америка нападет на нас или нет? – однажды поинтересовался он у заместителя коменданта Кунцева, Петра Лозгачева.
– По-моему, они побоятся, – ответил офицер.
Сталин неожиданно вспылил:
– Убирайтесь! Что вы здесь делаете? Я вас не вызывал.
Однако вскоре после этой сцены он сказал Лозгачеву:
– Забудьте, что я накричал на вас, но запомните следующее. Американцы нападут на нас. Они империалисты, и они обязательно атакуют нас. Если, конечно, мы им позволим. Вот какой ответ вы должны давать на такой вопрос.
* * *
Сталин внимательно читал показания врачей, которые ему каждый день присылал Игнатьев. Он приказал сделать главным действующим лицом нового «еврейского дела» заключенного № 12 – Полину Молотову. Ее привезли в столицу и вновь допросили.
Одновременно Сталин продолжал собирать компромат на Лаврентия Берию и других врагов. Новый хозяин Грузии Мгеладзе получил из Москвы приказ уговорить Лаврентия Павловича подписать приказ о чистке МГБ, то есть действовать против себя самого. Берия скрепя сердце согласился. Во время одной из последних встреч Сталин приказал организовать очередное покушение на маршала Тито.
27 февраля 1953 года, в восемь часов вечера, Сталин приехал один в Большой театр на «Лебединое озеро». Уходя, он попросил старшего телохранителя, полковника Кириллина, поблагодарить от его имени актеров.
Из театра Иосиф Виссарионович помчался в Кунцево. Он проработал на даче до трех часов ночи. На следующий день вождь проснулся, как всегда, поздно. Прочитал протоколы последних допросов врачей-евреев и доклады о положении в Корее, прогулялся по заснеженному саду.
Вечером 28 февраля Сталин приехал в Кремль, но пошел не в кабинет, а в кинотеатр, где его ждали старые соратники. На этот раз к большой четверке присоединился Клим Ворошилов. Первый советский маршал обратил внимание на то, что Сталин был энергичен и весел.
Перед тем как вернуться в Кунцево, вождь обсудил меню ужина с заместителем коменданта Лозгачевым и приказал подать к столу несколько бутылок слабого грузинского вина.
В одиннадцать часов вечера Сталин с Берией, Маленковым, Хрущевым и Булганиным отправились ужинать на дачу. За столом в тот вечер прислуживали Лозгачев и Матрена Бутузова. У Валечки был выходной. Николай Булганин доложил о том, что в Корее сложилась патовая ситуация. Сталин решил посоветовать китайцам и северным корейцам приступить к переговорам. Потом он попросил принести еще вина.
После Кореи за столом началось обсуждение допросов врачей. Лаврентий Павлович сказал, что у Виноградова длинный язык. По его словам, якобы имелись свидетели, которые слышали, как он болтал о приступах головокружения у Сталина.
– Хорошо. – Сталин кивнул. – Что вы предлагаете сделать сейчас? Доктора признались? Передайте Игнатьеву, что, если он не получит от них полного признания, мы укоротим его на голову.
– Признаются, – уверенно заверил Берия. – С помощью настоящих советских патриотов, таких как доктор Тимашук, мы закончим расследование и придем к вам за разрешением провести показательный судебный процесс.
– Правильно, – согласился Сталин. – Займитесь этим.
Такова версия Хрущева. Но не стоит забывать, что позже они с Маленковым будут обвинять во всех сталинских преступлениях Берию.
Гости, как обычно, хотели поскорее разъехаться по домам. Сталину нравился вежливый Булганин, однако он проворчал, что в руководстве есть люди, которые думают, будто смогут жить за счет былых заслуг.
– Они ошибаются, – зловеще произнес Иосиф Виссарионович.
По одной из многочисленных версий, после этих слов Сталин вышел из столовой, оставив гостей одних.
Примерно в четыре часа утра в воскресенье 1 марта Сталин наконец проводил гостей. Он был изрядно навеселе и пребывал в очень хорошем настроении. Напоследок он шутливо ткнул кулаком Никиту Хрущева в живот и пропел с украинским акцентом:
