Примерно в четыре часа утра в воскресенье 1 марта Сталин наконец проводил гостей. Он был изрядно навеселе и пребывал в очень хорошем настроении. Напоследок он шутливо ткнул кулаком Никиту Хрущева в живот и пропел с украинским акцентом:
– Мыкита…
Четверка тоже была довольна, что их мучения закончились. Они попросили дежурившего в ту ночь полковника Хрусталева подогнать к крыльцу их машины. Берия, как обычно, взял к себе в ЗИС Маленкова, а Хрущев – Булганина. Сталин с охранником проводили их к машинам.
Для отдыха в ту ночь вождь выбрал маленькую столовую, стены которой отделаны светлыми деревянными панелями. Вернувшись в дом, он лег на обтянутый розовой материей диван. Это был не безумный и беспомощный старик, а безжалостный организатор новой волны репрессий. Сейчас вождь находился на самой вершине своей власти и могущества.
– Я ложусь спать, – весело сказал он Хрусталеву. – Вы тоже можете вздремнуть. Я не буду вас вызывать.
Охрана обрадовалась. Дело в том, что Хозяин никогда раньше не разрешал им спать ночью. Они закрыли двери и ушли к себе.
* * *
В полдень 1 марта охранники сидели в своем домике, соединенном с дачей крытым коридором примерно восьмиметровой длины, и ждали, когда проснется Хозяин. Однако никакого движения в его комнатах не было. Телохранители начали беспокоиться. Наконец, в шесть часов вечера Сталин включил свет в маленькой столовой. Очевидно, он наконец встал. Охранники надеялись, что Сталин скоро их вызовет, но этого не случилось.
Шло время. Миновали час, три, четыре, а Сталин все не появлялся. Что-то было не так. Полковник Старостин, старший воскресной смены, принялся уговаривать Лозгачева войти в дом и проверить, все ли в порядке со стариком.
– Ты старший, ты и иди! – ответил Лозгачев.
– Я боюсь. – Старостин покачал головой.
– А я что, по-твоему, герой? – спросил Лозгачев.
Тем временем Хрущев и остальные члены четверки сидели у телефонов и ждали вызова на ужин…
Примерно в десять часов вечера в Кунцево привезли почту из ЦК. Лозгачев взял бумаги и вошел в дом. Он медленно проходил комнату за комнатой, испуганно глядя по сторонам. Чекист старался побольше шуметь. Охранники знали, что Сталин страшно не любил, когда двигались тихо. Он обязательно должен слышать, что к нему кто-то приближается.
Когда Лозгачев оказался в маленькой столовой, его глазам открылась страшная картина. Сталин лежал на ковре в пижаме и нижней рубашке, опираясь на локоть, в очень неудобной позе. Лозгачев видел, что Хозяин в сознании, но полностью беспомощен. Услышав шаги чекиста, вождь позвал его, слабо подняв руку. Охранник бросился к генсеку.
– Что случилось, товарищ Сталин?
Сталин пробормотал:
– Дззз!
Больше он ничего сказать не смог.
На полу рядом с вождем лежали часы и газета «Правда», на столе стояла бутылка минеральной воды «Нарзан». Сталин обмочился.
– Может, вызвать врача? – предложил Лозгачев.
– Дззз… – прожужжал Сталин. – Дззз…
Лозгачев взял часы. Они показывали 6.30 утра. Очевидно, что в это время у вождя и случился удар.
Иосиф Виссарионович захрипел и уснул. Чекист бросился к телефону и позвонил Старостину и Бутузовой.
– Давайте положим его на диван, – предложил Лозгачев. – На полу лежать неудобно.
Они втроем перенесли Сталина на диван. Лозгачев остался с Хозяином, полковник Старостин начал звонить министру МГБ Игнатьеву, который после увольнения Николая Власика отвечал за личную безопасность Сталина. Игнатьев был в такой панике, что не мог принять никакого решения. Он имел право сам вызвать врачей, но должен был действовать с крайней осторожностью. Министр приказал Старостину позвонить Берии и Маленкову. Вероятно, он сам предупредил своего друга Хрущева, потому что нуждался в защите против Берии. Лаврентий Павлович имел на Игнатьева зуб за «дело врачей» и «мингрельское дело». Скорее всего, последним новости об ударе Сталина узнал именно Берия.
Тем временем охрана решила перенести Сталина в главную столовую, которая была просторнее. Сталин был очень холодный. Его накрыли одеялом. Бутузова опустила рукава на нижней рубашке вождя.
Полковник Старостин не мог найти Берию, но ему удалось связаться с Маленковым. Маланя пообещал разыскать Лаврентия Павловича.
Через час в Кунцево позвонил Берия.
– Никому не говорите о болезни товарища Сталина и никуда больше не звоните, – приказал он.
Встревоженный Лозгачев сидел рядом со Сталиным. Позже он сказал, что в ту ночь поседел.
Георгий Маленков связался с Хрущевым и Булганиным.
– Звонили чекисты с дачи Сталина, – сказал он. – Они очень встревожены. Говорят, что со Сталиным что-то случилось. Наверное, нам стоит поехать туда…
Никита Хрущев утверждал, что когда они подъехали к домику охраны на воротах, то договорились не входить в дом. Сейчас Сталин спал и наверняка не хотел, чтобы его видели в таком состоянии. «Поэтому мы уехали домой», – написал позже в воспоминаниях Никита Сергеевич.
Однако охранники не помнят приезда большой четверки. Скорее всего, Булганин, Хрущев и Игнатьев после взволнованных переговоров послали на разведку Берию и Маленкова.
Эта ночь запомнилась еще и тем, что в «Правде» неожиданно прекратилась антисемитская кампания. Приостановить ее мог сам Сталин, захотевший сделать паузу перед решительным ударом.
Наступил понедельник, 2 марта. В три часа ночи маленькая делегация прибыла в Кунцево. С момента первого звонка Старостина Георгию Маленкову прошли четыре часа.
Лаврентий Павлович вошел в прихожую. Берия ни на минуту не оставался с Хозяином наедине, чтобы избежать в будущем подозрений и обвинений. Маленков, к своему ужасу, заметил, что его новые ботинки скрипят. Маланя торопливо снял их, сунул под мышку и на цыпочках, в одних носках, двинулся вперед с грацией толстого танцора.
Берия и Маленков смотрели на спящего генералиссимуса, который слегка похрапывал под одеялом. Наконец Берия повернулся к охранникам.
– Что стряслось с Хозяином? Зачем вы подняли панику? – набросился он на Лозгачева. – Хозяин тихо и мирно спит… Поехали, Маленков.
Маланя на цыпочках вышел из столовой.
Лозгачев попытался объяснить партийным руководителям, что товарищ Сталин серьезно болен и нуждается в медицинской помощи.
– Не тревожьте нас! – хмуро сказал ему Лаврентий Берия. – Не вызывайте врачей и не беспокойте товарища Сталина!
Но испуганные чекисты настаивали на визите докторов. Тогда Берия вышел из себя:
