Несмотря на то, что будущее, кажется, в социальной, политической и правовой сферах, как и везде, принадлежит техническому механизму, работающему с абсолютной точностью, из этого необязательно следует, что абсолютизм неизбежен. Напротив, именно в этом заключаются важнейшие задачи сегодняшнего дня: без ограничения правомочий правительственного аппарата и централизованного абсолютизма борьба за демократию и свободу личности — всего лишь словесная игра. Эта великая борьба станет впоследствии ни чем иным, как поединком между соперничающими группами государств. Это уже не борьба за свободу. Без подобного ограничения свободы Британское содружество и США — всего лишь первобытное любопытство, при благоприятных условиях приводящее в исправительную тюрьму. Они — как средневековый замок среди современных строений.
Но как можно бороться с пагубным влиянием технического прогресса и ростом крупных массовых организаций без рационального механизма и без абсолютистского порядка? На чем основывается новая правительственная гарантия свободы и самоуправления в эпоху, когда возбужденные массы требуют безопасности? Безопасность обеспечивается только новым абсолютистским обществом, новым тоталитарным режимом.
Таков сверхсоблазн нашего времени — принять предлагаемый в качестве выхода из всех нынешних трудностей путь в новый абсолютизм, представляющийся единственным средством, гарантирующим, по крайней мере, внешний порядок. Абсолютизм — не тоталитаризм. Аналогия современного абсолютизма с абсолютизмом XVII века не случайна. Современный абсолютизм — возрождение и продолжение идей XVII века. Решительный прогресс заключается не только в эффективности современных технических средств власти, которые делают любое сопротивление просто невозможным. Он по большей части лежит в необходимости расширения сферы общественной власти над "внутренним миром", над верой, личным мнением и частной жизнью каждого человека. Важно понять, что устранение или сохранение личного внутреннего мира, свободы мысли и сознания не зависят от выбора будущих законодателей, но они связаны по необходимости с природой новой формы абсолютизма. История XIX столетия показала, что прошлое деление на две сферы — личную и общественную, которое сделало вполне сносным старый монархический абсолютизм XVII и XVIII веков, больше уже невозможно, поскольку это делает государство или абсолютный порядок общества иллюзорными. Именно благодаря такому делению в XIX веке появилось либеральное государство, из которого выросли все проблемы, завладевшие вниманием XIX и первой половины XX века, превратившие государство в игрушку в руках определенных групп и новых масс. Сейчас взят курс назад к абсолютизму, после того, как был сделан крюк через сферу, свободную от абсолютизма. Если ныне абсолютизм становится реальностью, и нам придется принять его, то только в форме тотального абсолютизма, в котором уже не будет места как для внутригосударственной, так и для частной сферы, а будет только тирания, характеризуемая подчинением, террором и коллективизацией всей жизни.
Мы сталкиваемся с соблазном нового абсолютизма на самых различных дорогах, как необходимостью для государственной системы, которая, если потребуется, будет работать в виде бюрократии, как идеей всеобщего контроля над экономической системой и социальным планированием. Это больше, чем просто насмешка, если вспомнить, что валютный контроль и концентрационные лагеря только постепенно становятся отличимы один от другого. Контроль государства над сферой потребления и планирования производства эффективен только в той системе, которая готова приступить к суровым репрессиям для того, чтобы заставить повиноваться ей. Правящие круги не имеют свободного выбора методов для поддержания своей системы правления. Каждая система имеет свои, свойственные ей методы осуществления и сохранения своей власти. А в системе централизованного всеобщего планирования нельзя обойтись без средств крайнего принуждения.
Чем дольше длилась война, тем хуже становилось здоровье Гитлера. По словам Вернера Мазера, под конец своей жизни он сделался "стариком в физическом плане и полностью истощил себя психически; он представляет собой горестную и жуткую картину, которая не имеет ничего общего с Гитлером 1933 г. Он, как и его империя, при смерти".
Ощущается ли соблазн абсолютизма или нет, по крайней мере, неопровержимо, что многое сейчас должно быть предпринято в этом направлении, потому что другого пути нет. Ведение войны, главным требованием которой является подчинение всей жизни нации ее целям, невозможно без абсолютистских методов принуждения. Но и помимо войны экономический кризис и необходимость общественного обновления вызывают проблемы, решение которых немыслимо без помощи специальных сил и сильного механизма централизации. Эти проблемы неизбежно включают в себя тенденцию к синтезу в абсолютистском всеобъемлющем аппарате власти.
Внешняя сторона деятельности нацистов не должна вводить нас в заблуждение, что вся жизнь Германии контролируется массовой демагогией, что обычное состояние немцев — это состояние восторга иррациональным фактором. Во всех мероприятиях разработка планов и их выполнение определяются жесткими рациональными методами. Сегодня Германия представляет собой огромный централизованный механизм, ближайшей целью которого может быть ведение войны или безотлагательная всеобщая мобилизация, но в действительности — это всеобщее планирование, планирование политической, экономической и общественной жизни, и на практике более эффективное, чем даже достигнутое Советским Союзом.
Было бы ошибкой воспринимать всеобщую мобилизацию всех слоев населения согласно обычному плану как просто подготовку к войне. Важен не результат, а сам факт мобилизации всей скрытой энергии, подчинение каждого человека и всех сфер жизни общему плану. Даже если бы были устранены элементы демагогии и истерии, осталась бы система полной механистичности мира людей. Что выделило бы ее из политического планирования ради благосостояния общества? Только фикции субъективных побуждений. Действительность осталась бы такой же суровой и безжалостной.
Опасность, нависшая надо всем цивилизованным миром, в том, что ему придется мобилизовать все свои силы, чтобы выйти из мирового кризиса, а механизм этой мобилизации способен выйти из-под контроля и действовать в своих собственных целях, подчиняя жизнь своей власти. Административный аппарат имеет тенденцию становиться для самого себя законом, действовать согласно своим собственным замыслам и, более того, наделять себя безграничной властью абсолютизма.
