После завтрака девушки показали нам полочку под зеркалом в столовой, куда клали письма отдыхающим. Не знаю почему, но я подошла близко к этой полочке и бросила беглый взгляд на разбросанную там почту. Вдруг меня как огнем обожгло, и сердце готово было выскочить из груди: там лежала открытка, адресованная мне. Написанная почерком Олега С.! Ничего не было особенного в этой открытке, он даже не написал «дорогая» Лора Борисовна», но для меня она была как объяснение в любви. В конце подписано: «Ваш О. Б.» — бог мой, как еще он мог закончить свое послание, — но я придала этому «ваш» значение совершенно необычное: он мой! И вообще, он же мог и вовсе не обратить внимания, когда я сказала, что поеду в Лазаревское, или мог бы не написать… Лера, верно, подумала, что я слегка рехнулась, потому что поцеловала открытку. Я тут же села писать Олегу ответ — по адресу «Сочи, до востребования», как он указал. Что я написала тогда, совершенно не помню, но письмо получилось длинное, и я не сомневалась, что, прочтя его, он поймет, что я его люблю! Отослав письмо, я почувствовала себя совершенно счастливой и готова была с удовольствием окунуться в море и во все развлечения, которым можно было предаться на южном курорте.
В первый же день мы поехали кататься на лодке. Лодка эта вмещала четырех пассажиров и гребца — молодого парня, грузина, который помимо обязанностей лодочника занимал должность заведующего женским пляжем. Во время плавания я невольно залюбовалась его фигурой — стройные ноги, мускулистые руки и грудь (он был облачен только в трусы), гладкая, темно-коричневая от загара кожа. Он греб с необычайной легкостью, а я глядела на него, щурясь от солнца, и вообразила вдруг, что я — принцесса, а он — мой раб. И все это происходит где-нибудь на Средиземном море, в какой-нибудь легенде…
После обеда Лера пошла играть в волейбол, а мы уселись смотреть на играющих. У нас в первый же день образовалась своя компания: Галя, студентка девятнадцати лет, и ее тетка-чичероне (обе из нашей бильярдной), супруги Хега с дочкой Лёдей, хромой «Володя с палочкой» лет двадцати и его отец, полковник в отставке, два молодых студента, Миша и Аркаша. Последние были очень веселые парни. Они уверяли всех, что влюбились в Лёдю, а родителям сказали, что подождут лет пять, пока девочка подрастет, и уж тогда с их разрешения будут ухаживать за ней по-настоящему. А пока они без конца срывали в парке всякие цветы и дарили их девочке, которая страшно смущалась и пряталась за спины родителей. Все вместе мы потом совершали прогулки в горы или вдоль берега.
Вечером после ужина были танцы. К нам подошли Аня, преподавательница университета, и ее друг Гоша, с которыми успела подружиться Лера, и сказали, что нам надо сразу выбрать себе курортного кавалера, чтобы не скучать одним. Аня пробыла в санатории уже дней десять и вызвалась познакомить нас с кем мы пожелаем. Но Лера уже во время игры в волейбол выбрала себе Володю, инженера лет на десять старше ее, и теперь он пригласил ее танцевать. «Ну а вы, Лора, уже выбрали себе кого-нибудь? Кто вам нравится?» «Пока никто, — сказала я, — разве что познакомьте меня с лодочником, который нас сегодня катал…» Я сказала это, потому что видела, как он мелькал где-то в толпе, уже не полуголый, а в белоснежной рубашке. Все сидевшие с нами за столом рассмеялись. «Нет ничего проще, — сказала Аня. — Его зовут Леша». Она нырнула в толпу танцующих и вскоре привела его. Он поклонился мне и пригласил на танго. Я пробормотала что-то о том, что я неважно танцую, но моя рука уже лежала на его плече, твердом как железо. Танцевал он великолепно. От него пахло морем, табаком и даже слегка вином, но и это мне нравилось.
С тех пор для меня началась веселая пора, полная романтики. Прогулки по парку вечерами — иногда мы заходили к семейству Хегов в их домик, иногда сидели на обращенных к морю белых скамейках под развесистыми деревьями. Перед нами внизу — море с лунной дорожкой, сверху свешиваются ветки, сзади с танцплощадки доносится тихое танго, все как в несколько пошлом фильме, но для меня это все впервые в жизни. Я закрываю глаза и пытаюсь вообразить: рядом со мной не молодой грузинский лодочник, а Олег… Самым романтичным местом была Лешина хибара у женского пляжа. Домик был сколочен, кажется, из фанеры, и в нем умещались только железная кровать и тумбочка. А в тумбочке была банка с заспиртованными змеями. Лешка их сам наловил и собирался сдать куда-то за деньги. Еще у него в домике был какой-то грузинский струнный музыкальный инструмент; под его аккомпанемент Леша иногда пел мне своеобразные, ни на что не похожие народные песни. С этим же инструментом он появлялся иногда под нашим балконом и пел мне что-то вроде серенады. Это очень забавляло старушек из нашей бильярдной. Если я выходила на балкон, он влезал туда по гладкой белой колонне.
Мне казалось, что все это нереально, что мы играем какие-то роли в театре. Никогда еще ни одно существо мужского пола не уделяло мне столько внимания. И, хотя я вместе с другими смеялась над всем этим, не скрою, что мне это льстило. Весь санаторий все видел и слышал, обо мне за глаза говорили, как о «той, в которую влюблен лодочник Леша».
«Лора, милая, — говорили пожилые дамы из нашей спальни, — нам так хочется тоже покататься на лодке, а там всегда столько народу; вы не могли бы попросить за нас вашего Лешу?» Конечно, я могла. И он галантно катал этих старушек и даже не брал с них денег — это было для него делом чести: «Раз ты просишь, это для меня закон!» По моему ходатайству он даже уговорил своего приятеля, грека-сапожника, починить вне очереди туфли Гале Сергеевой.
Иногда бывало приятно отдохнуть от назойливого внимания Леши, и я особенно обрадовалась, когда была устроена поездка в Сочи и на гору Ахун. Мы выехали в половину шестого утра. Был беззаботный солнечный день, все было для меня интересно и ново. Бой часов на вокзале в Сочи, поездка на гору на открытом автобусе. Полковник в отставке запевает: «По Дону гуляет, по Дону гуляет, по Дону гуляет казак молодой», — и мы все подхватываем и с наслаждением горланим изо всех сил. Погуляли по башне (внизу плавали клочья тумана), а потом мы зашли на той же горе в ресторан и выпили по бокалу холодного цинандали. После прогулки по дендрарию я попросила Володю (курортного кавалера Леры) притвориться Олегом и зайти на почту узнать, забрал ли Олег мое письмо до востребования. Но злая девушка за окошком ни за что не хотела сказать, есть ли ему письмо или нет, хотя он очень хорошо вошел в свою роль, сердился и уверял ее, что он вовсе не просит ее дать ему письмо, он просто хочет знать, стоит ли ему подниматься в гору, в свой санаторий, за паспортом. Она была неумолима, и я так и не узнала никогда, прочитал ли Олег мое послание.
