______________
* См.: В.И.Ленин, Полн. собр. соч., т.19, с.127-128. "Царь против финского народа".
Предательство свершилось. В марте 1910 года Столыпин смог провести в Государственной думе законопроект, который по существу отменял все завоеванные финским народом права и одновременно восстанавливал этот народ против царя и его министров. И даже "План операций Морских сил Балтийского моря на случай Европейской войны на 1914 год" тревожно сообщал для сведения штабов и старших морских начальников: "Политическая обстановка в Финляндии сохраняет прежний отрицательный характер. Возможность во время Европейской войны восстания в Финляндии нисколько не умалилась, но есть основания предполагать, что она более чем вероятна. Это положение усложняется установившейся в последнее время связью финских враждебных нам организаций с эстляндскими, родственными финнам по языку и происхождению".
Вот этой своей стороной и выказывала свое лицо Тишенинову Финляндия. В глазах большевика-агитатора именно такой она и была. Только поэтому здесь (невероятно в условиях Российской империи) могли происходить партийные конференции, совещания, встречи, здесь, в Выборге, могла печататься газета "Пролетарий", центральный орган большевиков. Здесь передавались в надежные руки привезенные из-за границы лондонские и женевские брошюры, номера "Искры", поручения Ленина. Здесь не раз находил приют и сам Ленин - в Куоккале, в Выборге, в Стирсуддене, в Таммерфорсе, в Або, в Котке, в самом Гельсингфорсе и в его предместье Огельбю... Не раз суровая эта и честная страна спасала его от охранки, сама не зная, не имея еще возможности знать, что с этим человеком спасает она судьбу не только русской революции, но и далекие судьбы планеты. Здесь по неокрепшему декабрьскому льду прошел он над зеленой балтийской водой, уходя в эмиграцию, и лед потрескивал под смелой его поступью, и судьба человечества висела на волоске, - но не выдала Балтика Ленина ни царской охранке, ни холодной подледной смерти.
Думая об этом, Тишенинов смотрел на мелькавший в окне пейзаж уже не с тем жадным вниманием, как раньше. Слева снова блеснула в глаза так поразившая его недавно гладь залива, справа хмуро тянулся хвойный лес.
Море и Финляндия... Две стороны его будущей жизни.
Он вспомнил друзей по заводу Лесснера, рабочих-большевиков, путиловцев, с которыми был ранее связан, студентов одной с ним партийной веры. Теперь надо искать других - матросов. Может быть (один шанс на тысячу!), кого-либо из офицеров. Появятся друзья-финны. Это люди крепкие, боевые, смелые, стоит вспомнить девятьсот пятый год, стачку в Або, в Гельсингфорсе. Сам он был тогда еще пареньком, но дядя, брат матери, железнодорожник, привозил из Финляндии рассказы, которые, возможно, и определили путь его, Егора... Темное и светлое будущее стояло перед ним, заслоняя темный и светлый лес. Темное - по решительной неизвестности: что и как будет. Светлое - по ясности мысли, освещающей будущее, как и что надо делать. Темный косматый лес сменялся солнечными полянами. Темные нависшие скалы - справа, светлый, сияющий простор залива в просеках леса - слева.
Темное и светлое - это жизнь. Опасность и беда - это жизнь. Царская тюрьма и революция - это жизнь. Весь вопрос в том, что победит: свет или тьма? Тюрьма или свобода? И за это можно отдать все. Можно стать офицером. Можно надеть ненавистные золотые погоны. Важно, чтобы люди - настоящие люди! - понимали, где в тебе свет, где тьма. Будет время, свет вырвется наружу. Держись, Егор. Это тебе не Литейный мост. Это тебе не дешевая спекуляция на "Марсельезе". Тут счет пойдет на корабли. Корабли должны быть нашими. И ты поможешь в этом великом деле тем, кого на этих кораблях ты еще не знаешь. Держись, Егор. Учись быть (нет, не быть - казаться!) другим человеком. Будь им уже сейчас. Нынче ты - дурак-патриот, восторженный студентик, всегда мечтавший о флоте и теперь желающий отдать жизнь во славу его. Простись с лесснеровцами, с путиловцами, с товарищами по партии. Завтра ты будешь другим. Тебя ждет море. Ждет Финляндия, в которой будут друзья.
Странное дело: получалось, что новая его судьба была как бы предопределена именно здесь, в Финляндии. Ведь та конференция, с которой все это началось в петербургском комитете, произошла именно тут, в финском городе Таммерфорсе, о котором он и не слышал. Ленинской статьи о ней Тишенинов так и не смог найти ни у кого из товарищей, кого сумел застать. Но Кудрин, поговорив с кем-то из комитетчиков, в последний вечер расставания пересказал все же главное.
Оказалось, в этой статье речь шла о работе среди офицеров. На двух конференциях - октябрьской и ноябрьской - выяснились две точки зрения. Меньшевистская резолюция призывала обратить на все офицерство серьезное внимание, чтобы по возможности сделать из офицеров сознательных сторонников социал-демократической партии, и видела в них будущих технических руководителей вооруженного восстания. Большевистская резолюция, наоборот, утверждала, что в массе своей, по классовому социальному составу, офицерство, даже в буржуазно-демократическом перевороте (конференция происходила в ноябре 1906 года, то есть еще в отзвуках революции), играет роль реакционную и что речь может идти лишь о привлечении отдельных офицеров из оппозиционно настроенных групп.
Ленин решительно поддержал большевистскую резолюцию, жестоко высмеял меньшевиков (которые боятся указать классовую связь офицерства с буржуазией) за их мещанскую работу мысли и повторил в своей статье последний пункт большевистской резолюции, который Кудрин постарался пересказать Тишенинову поточнее: о том, что оппозиционных офицеров надо использовать для осведомления, а в большевистские боевые организации привлекать не кого попало, а только отдельных из них*.
______________
* См.: В.И.Ленин, Полн. собр. соч., т.15, с.285-286.
Только тогда, когда Кудрин рассказал ему это, Тишенинову стал ясен ход мыслей товарищей из петербургского комитета. Конечно же, кроме поиска этих "отдельных офицеров", нужно было использовать все возможности, чтобы иметь на кораблях флота своих офицеров... И конечно же, только в этой предвоенной суматохе можно было осуществить то, о чем в мирной обстановке нельзя было и мечтать: сделать морским офицером профессионального революционера, который может вести боевую партийную работу среди матросов и в случае вооруженного восстания сможет повести их в бой за революцию... Это была верная и далеко нацеленная мысль. Если б на каждом корабле Балтийского флота было по одному такому офицеру и если бы все они знали, что существуют тут, рядом...
И теперь он с особым любопытством перевел взгляд на спящего перед ним молодого матроса - по всей вероятности, первогодка. Попробовать заговорить с ним?.. Интересно бы понять, чем дышат эти пареньки, которых уже начала оболванивать царская служба... Правда, вид у матроса необычный щеголеватый, подтянутый, ясно, что он не из деревни, но и на мастерового не очень похож. Возле его ног под скамейкой стояла шкатулка, сияющая полированной карельской березой, изящная и, по всей видимости, дорогая. Странный матрос...
