Я вспоминаю о четверговых вечерах в доме Джила — давным-давно, сто лет назад.
И отвечаю Бо, что мы обязательно придем.
В ДОМЕ У БО ТОЛПА. Кажется, в ней перемешались персонажи «Хороших парней» и «Форреста Гампа». Мы сидим у бассейна, курим сигары и пьем текилу. Время от времени я достаю из кармана салфетку с номером Штефани и внимательно разглядываю его. В какой-то момент я отправляюсь в дом и набираю ее с домашнего телефона Бо — на случай, если она внесла мой собственный номер в черный список. Но вновь натыкаюсь на автоответчик.
Расстроенный, я выпиваю три или четыре явно лишних «Маргариты», после чего, выложив сотовый телефон и бумажник на стул, «бомбочкой» плюхаюсь в бассейн прямо в одежде. Вся тусовка прыгает за мной.
Час спустя я вновь проверяю свой автоответчик. Одно новое сообщение.
Телефон почему-то не прозвонил.
«Привет! — голос Штефани. — Извини, что не перезвонила. Я сильно разболелась, прямо разваливалась после Уимблдона. Пришлось сняться с турнира в Сан-Франциско и уехать домой, в Германию. Но сейчас мне уже лучше. Позвони, когда сможешь».
Разумеется, своего номера не оставила, ведь она уже дала мне его.
Я хлопаю себя по карману. Куда же я дел ее телефон?
У меня холодеет кровь. Я вспоминаю, что написал ее номер на салфетке, которая была у меня в кармане, когда я прыгнул в бассейн. Я осторожно извлекаю ее из кармана. Увы, на ней не осталось ничего, кроме великолепного набора размытых пятен.
Я вспоминаю, что звонил Штефани с домашнего телефона Бо. Хватаю Бо за руку и объявляю: неважно, сколько это будет стоить, кого ему придется попросить об одолжении, подмазать, запугать или убить, но он должен достать список всех телефонных номеров, на которые сегодня звонили из его дома. И сделать это следует тотчас же.
— Нет проблем, — говорит Бо.
Он звонит парню, который знает другого парня, у приятеля которого есть двоюродный брат, работающий в телефонной компании. Через час список номеров у нас в руках — внушительный, как телефонная книга Питтсбурга. Взглянув на него, Бо хватается за голову:
— Нужно получше следить за вами, идиоты! Теперь я понимаю, почему на оплату телефонных счетов уходит такая уйма денег!
Так или иначе, вожделенный номер у меня в руках. Записываю его в шести различных местах, в том числе на руке. Я набираю его, и Штефани снимает трубку на третьем гудке. Я рассказываю, чего мне стоило отыскать ее. Она смеется.
— Нам обоим скоро играть недалеко от Лос-Анджелеса. Может быть, мы там встретимся? Это возможно? — спрашиваю я.
— Да, — отвечает она. — Как только закончишь турнир.
Я ЛЕЧУ В ЛОС-АНДЖЕЛЕС. Игра идет хорошо. В финале встречаюсь с Питом и проигрываю 7–6, 7–6. Но мне плевать. Ухожу с корта самым счастливым человеком на Земле.
Принимаю душ, бреюсь, одеваюсь. Затем хватаю спортивную сумку и иду к двери, возле которой обнаруживаю Брук.
Она услышала, что я в Лос-Анджелесе, и решила зайти посмотреть на мою игру. Она оглядывает меня с ног до головы:
— Вау, ты при полном параде! Намечается важное свидание?
— Да.
— И с кем же?
Я молчу.
— Джил! — зовет она. — С кем это у него свидание?
— Лучше спроси об этом Андре, — отвечает тот.
Она внимательно смотрит на меня. Я вздыхаю.
— Я встречаюсь со Штефани Граф.
— Штефани?
— Штефи.
Я знаю: она, как и я, вспоминает фотографию на дверце холодильника.
— Не говори никому, пожалуйста, — прошу я. — Она не любит выставлять напоказ свою частную жизнь и вообще не любит внимание.
— Не скажу ни единой живой душе.
— Спасибо.
— Ты классно выглядишь.
— Правда?
— Конечно.
— Спасибо.
Вновь беру сумку. Брук вместе со мной идет в туннель под стадионом, в котором устроена парковка для спортсменов.
— Привет, Лили! — восклицает она, кладя руку на сверкающий белой краской «кадиллак». Крыша уже опущена. Я бросаю сумку на заднее сиденье.
— Желаю хорошо провести время! — Брук целует меня в щеку.
Я медленно отъезжаю, глядя на Брук в зеркало заднего вида. И вновь я уезжаю от нее, и вновь меня увозит Лили. Но теперь я знаю, что эта наша встреча — последняя. Больше нам не придется общаться.
ПО ДОРОГЕ В САН-ДИЕГО, где играет Штефи, я звоню Перри, и он устраивает мне образцовую накачку. Не напрягайся, напоминает он, не пытайся быть мистером Совершенство. Просто будь собой.
Я думаю, что легко смог бы следовать этому совету на корте, но что касается свидания — тут я в полной растерянности.
— Понимаешь, — объясняет Перри. — Есть люди-термометры, а есть — люди-термостаты. Ты — термостат. Ты не можешь измерить температуру в комнате, зато можешь ее изменить. Будь собой, демонстрируй уверенность, принимай на себя ответственность. Покажи ей, какой ты на самом деле.
— Думаю, у меня получится. Слушай, как ты думаешь, какие комплименты пойдут лучше — выше или ниже пояса?
— Выше пояса. Девушкам нравится, когда хвалят их волосы.
— Ну, не всегда. Уж мне-то можешь поверить. Но мне кажется, что всякие нахальные намеки — это классно.
— Ее волосы, Андре, волосы.
— Нет, все-таки лучшие комплименты — ниже пояса. Лучше я буду дерзким парнем, чем бедным рыцарем.
Штефани арендует апартаменты в большом отеле. Отыскав его, я никак не могу найти ее номер, мне приходится звонить Штефани, чтобы она направила меня.
— Ты на какой машине?
— На «кадиллаке» размером с круизный лайнер.
— Ах, да! Я тебя вижу.
Подняв глаза, замечаю, как она машет мне рукой, стоя на высоком зеленом холме.
— Стой там! — кричит она, быстро сбегает с холма и, кажется, уже готова запрыгнуть в машину.
— Подожди, — прошу я. — Хочу вручить тебе подарок. Давай зайдем к тебе на минутку!
— Гм, — она, кажется, не рада идее.
— Только на минутку!
Она неохотно отправляется обратно, вверх по склону холма. Я же, сделав круг, паркуюсь у главного входа в ее апартаменты.
Вручаю ей подарок — коробку фигурных свечей, которую купил для нее в Лос-Анджелесе. Кажется, они ей нравятся.
— О-кей, — говорит она. — Готов?
— Я думал, что для начала мы выпьем.
— Выпьем? Чего?
— Не знаю. Может, красного вина?
Оказывается, у нее нет вина.
— Но мы можем заказать в номер.
Она вздыхает и протягивает мне винную карту, предлагая самому сделать выбор.
Когда парнишка из службы доставки стучит в дверь, она просит меня подождать на кухне. Не хочет, чтобы нас видели вместе, чувствует себя напряженной и виноватой. Она представляет, как этот парнишка потом будет рассказывать о нас своим коллегам, таким же мальчикам-посыльным. У нее ведь есть друг.
