Десятки моряков-пограничников, которые стали гордостью пограничного флота, прошли школу на «Воровском».
Нисколько не хуже «послужной список» и у «Менжинского», у «Красного вымпела» и других первых кораблей, начавших охрану дальневосточных границ. Традиции, заложенные ими: «малыми силами надежно прикрыть рубежи Отчизны», — жили и сегодня. Вот почему никто здесь не жаловался на недостаток сторожевых судов. Понимали: наберет силы страна, даст пограничникам в достатке новую прекрасную технику, а пока…
Пока тем, кто говорил о необходимости увеличить количество сторожевых кораблей, обычно отвечали известным суворовским изречением: «Не числом, а умением…» Вот и Дурманов, сказав: «Маловато нас еще», — ждал, что Резниченко ответит примерно так же. Но Яков Терентьевич после небольшой паузы проговорил задумчиво:
— Да, маловато. И класс не тот.
— Скорости бы добавить не мешало, радиолокацию не только на большие, но и на малые корабли поставить, — поддержал эту мысль Коммунаров. — Тогда и «Сева-Мару» прихватить смогли бы.
— Переправочная, наверное? — переспросил его Резниченко.
— Много их тут, переправочных, под браконьеров маскируются, — продолжал замполит. — Сразу же после войны корабль Голубева «Туа-Мару» задержал. Крупным хищником оказался. А потом сколько их было! Тут глаз да глаз при досмотре нужен. Недавно вот шхуну задержали, шхуна как шхуна, смотрим, и крабы, и краболовные сети: браконьеры самые обыкновенные. Но синдо — и хозяина, и капитана они так зовут — вроде бы даже рад, что акт на него как на браконьера составляют, все ладошки складывает, в пояс кланяется. Э нет, перепроверить, думаем, нужно. Осмотрели с пристрастием, от киля до клотика — и результат: фотоаппарат, пачки советских денег, карта советских островов с какими-то пометками. Потом уже выяснилось, что два члена команды «краболова» — американские разведчики, а пометки на карте — места возможных высадок.
Или взять хотя бы корабль Долгачева. Он «Отори-Мару-2» разоблачил. Остановил ее в наших территориальных водах, а вблизи в море выловили переметы с радиобуями. Отказывался капитан от перемета, но капитан-лейтенант Журавлев и старшина 2-й статьи Рожков (они были в составе досмотровой группы) заметили на стене рубки, возле радиопеленгатора, цифры, написанные мелом: 5-Л-122, № 2-1554, 5-Ф-122. Такие же цифры увидели пограничники и в записной книжке, которую нашли под матрацем капитанской койки. Проверили. Оказалось: частота и позывные радиобуя. Против таких улик ничего не сделаешь. Токуда Сигэру, капитан шхуны, признался, что переметы поставил на крабов он. А радиобуи установил, чтобы, вернувшись, по их сигналам найти переметы.
— Много, конечно, обезвредили мы шхун, но, повторяю, не под силу иные шхуны нам, — вновь заговорил командир корабля. — Знаем, что «Фуку-Мару-5» переправочная, а взять не можем. Заштормило море — мы уже не ходоки, а она на полной скорости идет, бурун за кормой нам остается. Или та же «Сева-Мару». Кто из нас не мечтает задержать эту белобокую коварную красавицу, но увы…
— Ясно. Мореходность выше нужна.
Он не стал ничего обещать, говорить офицерам корабля о том, что в принципе уже принято решение о переброске кораблей типа «большой охотник».
Промолчал потому, что знал, насколько труден этот перегон и требует большой подготовки, которая может затянуться на длительное время. Ведь пограничные корабли по своим тактико-техническим данным не рассчитаны на такие длительные походы, поэтому были не только сторонники перегона, но находились и противники. И хотя Якову Терентьевичу уже сказали, что скоро тихоокеанцы должны будут выделить для экипажей кораблей перегона лучших матросов, старшин, мичманов и офицеров, Резниченко не считал еще вправе говорить об этом, пока не будет официального приказа. Все может еще измениться. Сам он, правда, решил, изучая людей в своей первой поездке, сразу же наметить кандидатуры для новых экипажей, причем из числа тихоокеанцев, тем более курильчан, опытнейших, закаленных моряков.
После небольшой паузы, вызванной неопределенностью его ответа, Яков Резниченко начал расспрашивать о навигационной обстановке, о ремонтной базе, о капризах погоды. Он с неокрываемым восхищением слушал рассказы о том, как благодаря мужеству моряков корабли не раз выходили из тяжелых аварийных ситуаций без серьезных повреждений. О том, как старший моторист старшина 1-й статьи Симсон и моторист Кожевников в полузатопленном машинном отделении, по колени в ледяной воде двадцать часов несли бессменную вахту, и двигатели работали на полную мощность. Благодаря их самоотверженности корабль преодолел внезапно разыгравшийся одиннадцатибалльный шторм и пришел в укрытие. «Такие всегда смогут побороться за живучесть корабля», — думал Яков Терентьевич. О том, как пограничный корабль лейтенанта Смуйловича более восьми часов боролся с ураганом в районе Малой гряды. От сильных ударов волн корпус корабля стал фильтровать воду, и матросы по очереди, привязавшись к поручням рубки, вручную выбирали воду из носовых кубриков. Декабрьская ледяная вода беспрерывно окатывала их.
«Вот они, будущие экипажи перегона!»
Яков Терентьевич внимательно слушал рассказы о состоянии ремонтной базы, переспрашивал, уточнял детали, интересовался, хорошо ли поступают продукты, не бывает ли задержек, как торгует военторг, интересовался всем, что, как он считал, необходимо ему знать, и откровенный разговор затянулся за полночь. Новый замнач сумел расположить к себе людей. Он разговаривал с ними как с равными, не обходя острых вопросов и трудностей, и это подкупало, снимало холодок отчужденности. Это было его первое знакомство с курильчанами на борту одного из лучших по тому времени, передовых кораблей части. Но вместе с тем чувствовал Резниченко, что офицеры хотят услышать, согласен или нет он с тем, что недостаточно еще пограничных кораблей на Тихом океане. Конкретный ответ и, может быть, обещание принять нужные меры. Он мысленно задавал себе вопрос: «Рассказать, может? — Но в конце концов решил: — Нет. Не стоит опережать события».
Больше никто, ни командиры частей, ни командиры кораблей, не говорил так прямо, как Дурманов и его офицеры, Якову Терентьевичу о недостатке судов и слабой мореходности тех, которые есть, но и на Камчатке, и на Сахалине (Резниченко объехал почти все побережье) тоже рассказывали ему о быстроходных переправочных шхунах, о судах-браконьерах, которые по своим мореходным качествам зачастую были выше наших сторожевиков. Увидел Резниченко, что с большой перегрузкой несут службу моряки, обеспечивая неприкосновенность границы. В Управление округа он вернулся твердо убежденным в том, что следует форсировать подготовку судов к перегону.
