Ознакомительная версия.
В 1730 году сбирал ясак на Камчатке служивый Иван Новогородов, а на 1731 год – казачий пятидесятник Михайло Шехурдин, о которых надлежит упомянуть для того, что они за главную причину камчатского бунта почитаются, который вскоре по выезде Шехурдина и последовал.
Глава 4. Об измене камчадалов, о сожжении нижнего камчатского острога, о покорении их и о бывшем по тому делу следствии и розыске
Хотя тамошние народы давно намерение имели искоренить всех российских жителей на Камчатке, чтоб получить прежнюю вольность, однако, за многолюдством их, а особливо что по сыскании морского пути чрез Пенжинское море, ежегодно суда приходили со служивыми, и что последовали экспедиции, одна за другою в скорости, не оказывали злобы своей до способного времени.
Но как капитан господин Беринг и вся Камчатская экспедиция отбыли в Охотск, а партии, которая жила на Камчатке в немалом числе, велено следовать на боте «Гаврииле» к Анадырю, чтоб соединиться с капитаном Павлуцким, который главную команду имел над партиею, и идти бы с ним вместе против немирных чукчей, то камчадалы согласились произвести умышление свое в действо в то самое время, когда партия из устья камчатского на судне выйдет; и сие тем более не сомневались исполнить, что на Камчатке[443] оставалось казаков весьма малолюдно.
Чего ради нижне-шантальские, ключевские и еловские камчадалы во всю зиму разъезжали, под видом гощения, по всей Камчатке, делали советы между собою, уговаривали не желавших идти к ним в согласие и угрожали погублением всего их рода; таким образом привели они всю Камчатку в возмущение, а между тем ведая, что Шестаков убит от чукчей, пустили слух, аки бы чукчи на Камчатку войною идут, может быть, для того, чтоб в случае неудачи в их предприятии казаки не подумали, что они тому злу начальники, или чтобы казаков привесть в такую робость, чтоб они их изменников содержали при себе как надежную помощь.
Правда, что из тех казаков, которые оставались на Камчатке, не осталось бы ни единого человека, но все бы побиты были или поморены голодом, если бы не поспешествовало особливое к народу нашему Божие милосердие, да и партии бы надобно было много трудиться и много потерять людей, чтоб вновь покорить такой отдаленный народ, тем наипаче что они, ведая свое злодеяние, могли жить всегда в осторожности, притом умели из ружья стрелять[444], имели винтовок и пороха довольно, а многие знали все российские тамошние ополчения, и коим образом защищать себя, и потому имели не варварские уже предприятия и советы, но подлинно хитрые, ибо хотели они стараться всеми мерами, чтоб не пропустить ведомости до Анадырска, у морских гаваней намерены были содержать многочисленные караулы и с приходящих морских судов принимать служивых раболепно, под видом перевода в остроги, и на дороге побивать порознь всех без остатка; а главные того бунта начальники были еловский тойон Федька Харчин, который часто при ясачных сборах толмачом бывал, да дядя его Голгоч, ключевский тойон.
Между тем последний приказчик Шехурдин выехал с камчатскою казною благополучно; партия вся съехала на устье с Камчатки для похода к Анадырю, совсем сгрузились на судно и вышли в море; однако близ самого устья на якорь стали, за нечаянно учинившимся противным ветром.
А камчадалы, которые у них в подводах были и которым велено было об отбытии партии дать ведомость бунтовщичьим тойонам, которые на ключах ожидали оный в собрании и во всякой готовности к нападению на Нижний Камчатский острог, не дождавшись совершенного их отбытия и не чая их возвращения, июля 20 дня 1731 года устремились в батах своих вверх по Камчатке, начали казаков бить, кого ни встретят, начали пленить и жечь их летовья, жен и детей брать в холопство и в наложницы, а с ведомостью об отбытии судна к главным своим отправили наскоро, которые того ж вечера в острог и приплыли, зажгли попов двор с тем намерением, чтоб казаков, как охотников ходить на пожары, способнее побить и безопаснее, в чем им так посчастливилось, что они без всякого сопротивления почти всех бывших в остроге побили, не щадя и малых детей, и женского пола, над которыми чинили до убийства всякие наругательства, и дворы все пожгли, кроме церкви и крепости, в которой все имение жителей лежало в сохранении.
Немногим удалось избавиться и приехать на устье с известием. Таким образом, морской путь к Анадырю остановился, ибо сперва надлежало свое удержать, нежели вновь покорять немирных.
Между тем знатный изменник, ключевский есаул Чегеч, который оставался у моря, слыша, что Нижний Камчатский острог взят, побежал к объявленному острогу, пленив все, что от передних осталось, и побивая всех, которые попадались навстречу, наконец соединился с Харчиным и объявил, что партия на судне стоит еще при устье Камчатки.
Чего ради изменники, предостерегая себя от оной, засели в Нижнем Камчатском остроге, вкруг которого из церковной трапезы сделали другую стену, а вверх по Камчатке послали ко всем камчадалам ведомость о взятии острога – с таким приказом, чтоб все съезжались в завоеванный острог российский.
На другой день разграбили они все пожитки казачьи, нарядились в самое их лучшее платье, в том числе иные в женское, а иные в священнические ризы, отправляли великое торжество, по обыкновению в объедении, пляске и шаманстве, а Федька Харчин, как новокрещенный, призвав новокрещенного же, умеющего грамоте, приказал ему петь молебен в священном одеянии и за тот молебен велел выдать ему 30 лисиц, записав в книге таким образом: «По приказу комиссара Федора Харчина выдано за молебен Савину» – ибо так оный новокрещенный назывался – «30 лисиц красных», чего ради после, до самого выезда моего, называли его попом поганым.
На другой день по взятии острога, то есть июня 21 числа, командир партии штурман Яков Генс отправил для отнятия у камчадалов острога партию, в 60 человеках состоящую, которые, прийдя под острог, уговаривали их всеми мерами, чтоб они покорились, и обнадеживали их императорскою милостию и прощением, но они не хотели того и слышать; напротив того, ругали их и укоряли, а особливо Харчин, который, насмехаясь, им со стены кричал: «Зачем вы пришли? Разве не ведаете, что я комиссаром камчатским? Я буду сам ясак собирать, а вы, казаки, здесь в земле не надобны».
Чего ради казаки принуждены были с судна требовать пушек, по получении которых, июля 26 дня, того ж месяца по острогу стрелять начали и пробили великие проломы, так что пленные женщины при робости осажденных могли выбегать из острога.
Харчин, видя, что ему в остроге на защититься, одевшись в женское платье, ушел из острога; и хотя за ним была погоня, однако не могли догнать, ибо он так резво бегал, что мог настигать диких оленей, как о том сказывают многие казаки и брат его, которого я застал вживе.
Ознакомительная версия.
