— У меня есть один знакомый, еврей. Он был в Германии, в концлагере. Он только пару месяцев как вернулся в Прагу. Я спрошу у него совета.
В тот же вечер она привела своего знакомого к нам в гостиницу. После того как она представила нас ему, он предложил всем вместе пойти в кафе. Мы согласились. Фамилия нашего нового знакомого была Каминский.
Мы с Ниной никогда не были в чешском кафе, и когда мы вошли, нас ошеломило то, что мы увидели: столы были накрыты белыми скатертями, в вазочках стояли свежие цветы, официанты были одеты в черные костюмы с белыми накрахмаленными рубашками, кресла были мягкие, обшитые бархатом, а на небольшой эстраде сидела группа музыкантов. В такой обстановке трудно было представить себе, что где-то есть голодные и оборванные люди, бездомные нищие и инвалиды, разбомбленные города. Контраст между тем, где мы теперь находились, и тем, что мы с Ниной так недавно видели, был огромный. Казалось, что в Чехословакии не было войны, что чехи не знали бедствий.
Каминскому было лет пятьдесят. До войны он жил в Польше и Чехословакии и был владельцем текстильной фабрики. Когда началась война, он уехал в Германию в надежде именно там скрыться от охоты немцев за евреями. Это ему удалось на пару лет, но потом его схватили и отправили в концлагерь.
Во время чаепития он внимательно выслушал нашу историю, затем сказал:
— Я знаю, что нам делать. Завтра мы пойдем в чешскую полицию, и вы зарегистрируетесь, пока только на две недели. Чтобы это сделать, надо выдумать какую-нибудь причину. Иначе вас отправят в лагерь репатриантов для советских граждан. Вы скажете, что вы ожидаете из Германии вашу мать, что вы с ней сговорились встретиться в Праге. А через две недели регистрацию можно будет продлить.
— Это выглядит так просто, — сказала я. — Мне бы это и в голову не пришло.
— Это еще не все, — ответил Каминский. — Когда вас зарегистрируют, тогда мы с вами пойдем в канцелярию репатриантов. Это специальное учреждение здесь в Праге, но не для советских граждан. Там тоже можно временно зарегистрироваться. Если это нам удастся, тогда каждая из вас получит по триста крон деньгами и марки на питание. На первый случай это уже будет большая помощь.
После кафе Каминский отвел нас в гостиницу, и мы условились встретиться на следующий день. И в этот вечер мы с Ниной немного подбодрились. Нам казалось, что самое трудное уже позади, и что этот незнакомый мир, в котором мы так внезапно очутились, предвещает нам какую-то другую судьбу. Хотя наше будущее было еще совсем туманно, оно определенно будет иное. Как все вдруг изменилось за эти пару дней в Праге. Еще несколько часов тому назад мы ничего не знали о существовании Каминского. А теперь он стал нашим дорогим другом, путеводной звездочкой потерянному в море кораблику.
Каминский явился за нами рано утром. В чешской полиции мы сказали то, что он нам советовал вчера, и нас много не расспрашивали. Нас зарегистрировали на две недели. В этот же день мы зарегистрировались и в канцелярии репатриантов. И вот внезапно мы с Ниной оказались богачами: у нас теперь были талоны на завтрак, обед и ужин в специальной столовой для иностранных репатриантов и по триста крон чешскими деньгами. От такого внезапного поворота дел мы не знали, как отблагодарить нашего друга за такую невероятную услугу. Я предложила ему часть денег, но он рассмеялся:
— У меня достаточно денег! А сейчас мы пойдем в шикарный ресторан обедать.
— Но мы ведь можем теперь есть в столовой для репатриантов, она здесь же при канцелярии, — запротестовала я.
— Пища в ресторане вкуснее, — ответил, улыбаясь, Каминский.
Мы с Ниной не стали сопротивляться и последовали за Каминским в ресторан. И этот день стал для нас неожиданным событием: роскошная обстановка ресторана, изысканные блюда, музыка, даже танцы на танцевальной площадке! После всех наших скитаний и мытарств все это казалось нам почти нереальным.
После обеда мы пошли гулять по городу. Каминский был нашим гидом и показывал достопримечательности Праги, этого старинного города с его историческим прошлым. Но, увы, все эти впечатления скоро отошли на второй план под нажимом действительности.
В витринах магазинов были выставлены красивые вещи: одежда, обувь, украшения. Теперь у нас были деньги, и мы решили купить себе самое необходимое. Нина купила платье, а я — синий длинный пуловер, закрывающий бедра, с отложным воротником. Такие пуловеры были тогда в моде. Но я больше думала о приближающейся зиме, чем о моде. Тут же в магазине я его и одела. Затем я купила маленькую красную звездочку и приколола ее с левой стороны груди. Так многие делали в Праге. И я хотела ничем не отличаться от других. Наш старый истрепанный чемоданчик мы выбросили и купили новый. И в довершение всего мы пошли в парикмахерскую и сделали себе завивки. Когда мы вышли, Каминский не узнал нас. В гостинице мы заплатили за месяц наперед, а через четырнадцать дней нашу регистрацию продлили. Таким образом мы остались в Праге на целый месяц.
Этот месяц стал одним из лучших воспоминаний нашей скитальческой жизни. За это время мы отдохнули от голода и холода, и главное, от всяких передряг на пути нашего следования на Запад. Город жил бурной жизнью, и мы тоже с головой погрузились в бездействие и веселье. Почти каждый вечер мы шли или в кафе, или в ресторан обедать. Нередко мы также ели в репатриантской столовой, а вечером наш друг Каминский тащил нас в бар или кабаре, где играла музыка и мы танцевали. Иногда мы шли на какое-нибудь театральное представление. Ни в одном из европейских городов я не видела в то время столько веселья и радости, как в Праге. Казалось, что чехи с каким-то неистовством праздновали победу русских над немцами. — Безумству храбрых поем мы славу! — Как подходили эти слова Горького тогда к этому городу.
За это время Каминский очень привязался к нам. Иногда мы все вчетвером, Каминский с нашей приятельницей и мы с Ниной, шли в ресторан или на концерт, а после танцевали. Все русское в Праге было в большой моде. Как только чехи узнавали, что мы с Ниной русские, нас нарасхват приглашали на танцы. Парни подходили к нашему столику, где мы сидели с Каминским и нашей приятельницей, и спрашивали у них разрешения потанцевать с нами. Очевидно, они полагали, что мы сидим с родителями. Нам также вечно назначали свидания, но мы с Ниной никуда не ходили, боясь потеряться в этой суматохе безумного веселья. В это время мы мало думали о будущем. — Каминский обещал нам, что поможет продвинуться дальше на Запад, в Германию.
Итак, месяц нашего пребывания в Праге подходил к концу, но наш друг ничего не предпринимал для нашего дальнейшего следования. Однажды я решила ему напомнить об этом.
