Пепин Бош, согласившийся возглавить кампанию по сбору средств для ПКИ в кубинской эмигрантской общине, тоже не мог похвастаться достижениями.
Обескураженный вялой реакцией на свои просьбы, он стал понемногу сокращать собственную финансовую поддержку деятельности ПКИ. Бош по-прежнему позволял своему помощнику Поло Миранде служить администратором ПКИ, получая зарплату служащего «Бакарди», однако содержать все ПКИ как организацию так же, как и во время ее создания, он уже не хотел. Разочарованные неожиданными трудностями директоры ПКИ Олива и Фрейре отправились в Вашингтон за поддержкой правительства США.
Главной внешнеполитической заботой президента Линдона Джонсона и его администрации была ситуация во Вьетнаме, а не угроза со стороны Кастро на Кубе. Олива и Фрейре добились всего лишь однократного вливания 21 тысячи долларов от ЦРУ и обязательства Управления тайно давать восемь тысяч долларов в месяц на то, чтобы ПКИ не закрылось[19]. Однако средств, поступающих от ЦРУ, никак не могло хватить на организацию нового эмигрантского ополчения или на поддержку партизанских военных действий на Кубе. В марте 1965 года директорат объявил, что не в состоянии воплотить «военный проект», и предложил вернуть все вклады эмигрантов.
Тем не менее ПКИ сыграло важную роль, заложив основу выдающейся политической карьеры самого молодого из своих директоров Хорхе Маса Каносы, в прошлом — студенческого активиста, который пошел добровольцем в залив Свиней, а на момент избрания директором ПКИ был простым молочником. Позицией в директорате ПКИ Мас Каноса был обязан в основном своему дяде Поло Миранде, который работал администратором организации по заданию Пепина Боша, однако он быстро выдвинулся в ПКИ благодаря собственным качествам пламенного оратора — он гневно обличал Фиделя Кастро на публичных мероприятиях и регулярно выступал на испаноязычных радиостанциях. Дерзкий юный Мас в дымчатых роговых очках и рубашке с расстегнутым воротником и с роскошными черными кудрями выгодно выделялся на фоне более пожилых кубинцев в строгих костюмах и с тоненькими усиками, которые в то время преобладали в эмигрантской элите южной Флориды.
Поскольку Мас Каноса прошел обучение в американской армии и побывал добровольцем в заливе Свиней, военная подготовка заставляла его стремиться к более активным действиям. Пусть его организация не могла собрать деньги на полномасштабное вторжение на Кубу — Маса вполне удовлетворила бы и диверсия, и локальная партизанская операция. В мае 1965 года, через два месяца после того, как ПКИ объявило об отказе от «военных усилий», Мас организовал террористический акт — агент ПКИ бросил две самодельные гранаты в здание Института Мексиканско-российских культурных связей — просоветской организации в Мехико. Согласно дальнейшим отчетам ЦРУ, Мас похвалялся, что его агент сумел добраться до Мехико и вернуться в Майами, не вызвав ни малейшего интереса американских властей, хотя о его действиях в кубинской эмигрантской общине знали более или менее все. Масу не терпелось организовать новые операции, и он заключил союз с Луисом Посадой Каррилесом, тоже ветераном залива Свиней, с которым он близко познакомился, когда они вместе проходили обучение на базе Форт-Беннинг в Джорджии. Посада прошел обучение как специалист-подрывник, и Мас хотел воспользоваться его услугами для конкретных диверсий. Однако Мас не знал, что Посада был тайным агентом ЦРУ и информировал Управление обо всех действиях ПКИ.
Когда в июне 1965 года он доложил, что Мас дал ему пять тысяч долларов, чтобы взорвать кубинское судно, пришвартованное в мексиканском порту Веракрус, начальство Посады в ЦРУ приказало ему немедленно «выйти из игры».
Согласно одному из отчетов Посады ЦРУ, в середине 1966 года Пепин Бош передавал в ПКИ более пяти тысяч долларов в месяц от разных спонсоров, в том числе из средств «Бакарди». Однако к тому времени Бош уже не интересовался мелкими диверсиями. Теперь он ставил во главу угла связи с общественностью. Он попросил Маса заняться ежемесячным новостным листком ПКИ с мыслью сделать из этой газеты важный источник новостей и мнений для кубинской эмигрантской общины. Мас был прирожденным пропагандистом, и это задание идеально соответствовало его интересам и способностям.
Однако Масу нужны были деньги на содержание растущей семьи. Благодаря связям ПКИ он нашел себе место в фирме по прокладке телекоммуникаций, расположенной в Пуэрто-Рико. В 1971 году он занял у своего друга-банкира, тоже кубинского эмигранта, пятьдесят тысяч долларов и приобрел флоридское отделение фирмы. Опять же опираясь на разветвленные связи в эмигрантской общине, Мас заключал выгодные контракты, и его фирма вскоре стала приносить миллион долларов в год.
Между тем Мас продолжал пропагандировать бескомпромиссную борьбу против Кастро на страницах новостного листка ПКИ. Вместе с большинством остальных эмигрантов-активистов он в конце концов пришел к выводу, что режим Кастро прекрасно обороняется и его едва ли удастся свергнуть при помощи военного удара из-за границы, и переключился на политические акции. Мас отказался от идеи насилия и стал главным лоббистом оппозиции Кастро. Первым его «объектом» стал американский сенатор Ричард Стоун, демократ из Флориды, кандидатуру которого Мас всячески продвигал. По личной просьбе Маса Стон убедил более десятка коллег-сенаторов вместе с ним предостеречь администрацию Форда от каких бы то ни было послаблений в торговом эмбарго Кубы.
Это было начало «La Batalla de Вашингтон», как назвал впоследствии Мас свою кампанию. В 1981 году по побуждению видных фигур в новой администрации Рейгана Мас организовал Национальный кубино-американский фонд, который во многом основывался на старом ПКИ и содержался на те же эмигрантские средства, в частности, на деньги «Бакарди». К пятидесяти годам бывший молочник и эмигрантский оратор, обязанный своей карьерой Пепину Бошу и «Бакарди», стал одним из самых влиятельных лоббистов на политической арене США. Он перевернул устаревшую «платтовскую ментальность» кубинских политиков с ног на голову. Подобно им, Хорхе Мас Каноса полагал, что путь к переменам в Гаване лежит через Вашингтон, однако никогда не обращался ни к членам Конгресса, ни к секретарям кабинета министров. Напротив — он мобилизовывал свои связи по сбору средств и свою политическую машину, чтобы убедить вашингтонских политиков, что они должны служить его, Маса, интересам. «Мы использовали американцев, — заявил он в интервью незадолго до своей кончины в 1997 году, — однако никогда не давали им права распоряжаться делами Кубы. Так было раньше, во времена «Consejo Revolucionario» и залива Свиней».
