лётчика нашего времени — Валерия Чкалова.
Первая оренбургская зима, на радость лыжникам, легла сразу глубоким снегом. Начались азартные кроссы. Уже замаячила невдалеке новогодняя ёлка с её праздничным увольнением, танцами в медицинском училище… Но прежде будущие лётчики принимали присягу: "Я, гражданин Советского Союза…" Теперь они уже точно знали, что невидимая "военная косточка" вкоренилась в их позвоночнике и будет только твердеть и твердеть.
1956 год прошёл в полётах. Сначала на том же "Як-18Т", а потом и на реактивных "МИГах".
Гагарин и его друзья полностью узнали упоение полётом. Небо поворачивалось во всех ракурсах. Как далеко ушёл Юрий от наивной "коробочки" над учебным аэродромом в Саратове! Теперь он безбоязненно бросал машину в штопор, в вихревое крутящееся падение, когда скорость становится критически низкой, зыбкий воздух проваливается под тобой, словно летишь в открытый люк. А потом острое чувство освобождения и победы, чувство абсолютной устойчивости в упругом небе на крепких воздушных слоях, надёжных, как земная кора.
Но вот настал день, когда чудо гагаринской жизни пришло со стороны. Почти неведомо для себя им стала маленькая девушка в голубом платье.
"Всё мне понравилось в ней: и характер, и полные света карие глаза, и косы, чуть припудренный веснушками нос. Валя Горячева".
Познакомившись с Валей, тогда служащей телеграфа, а позже студенткой-медичкой, он очень естественно вошёл и в её семью. Дом на улице Чичерина стал любимым приютом на время увольнений не только для Юрия, но и для его товарищей. Уклад семьи Горячевых напоминал Юрию собственный дом. Он искренне восхищался хлебосольством Горячевых и кулинарным мастерством отца Валентины Ивана Степановича, повара по профессии.
Сватовство прошло со свойственной Гагарину обстоятельностью. На побывке в Гжатске Юрий обговорил всё с Анной Тимофеевной, получил её материнское одобрение и лишь затем вернулся в Оренбург, сделал предложение, а после шумно отгулял свадьбу, совпавшую и с празднованием сороковой годовщины Октября и с производством его в офицеры. Женился он именно в то время, когда становился полностью самостоятельным человеком. Аттестационные документы после выпускных экзаменов были подготовлены.
…И в то же самое время, будто дождавшись подросшего Гагарина, друг за другом стали взлетать на околоземную орбиту первые спутники. Скорость их — восемь километров в секунду — казалась пока недостижимой ни одному лётчику…
Перед тем периодом жизни Гагарина, который можно назвать "космонавтским", лежали два года службы в Заполярье. Он приехал туда по собственному выбору.
Поездом, а потом автобусом по заснеженной тундре поздно ночью добрались оренбургские выпускники до своего нового гарнизона. Стоял декабрь. Но это была не клушинская зима его детства, словно один длинный-предлинный день с румяными угольками на загнётке, с хлопьями снега, широкими, как ладонь. Зима опускалась в одночасье полушалком из козьей шерсти и укутывала деревню до подбородка, пушистая, солнечная.
Здесь зима была темна, будто закопчённое стекло. Ещё в поезде Гагарина поразило: часы показывали полдень, а тут морозный туман, голубоватые потёмки. За Полярным кругом мгла сгустилась ещё гуще. Снега призрачно вспыхивали в беглом свете прожекторов. Луч скатывался по твёрдому насту, шершавому, словно неглазурованный фаянс. Обледенелые камни звенели под ногами.
Молодых лейтенантов поселили в одном из бревенчатых бараков. И здесь впервые Гагарина увидел Семён Дмитриевич Казаков, один из близких друзей последних лет его жизни. Казаков в тот день дежурил по части, и вот как он вспоминает об этом событии:
"С жильём у нас было небогато, а тут приехало много семейных. Скажу прямо, при виде молоденьких лейтенантов и их промёрзших, пугливо оглядывающихся жён я порядочно растерялся. Кое-как распихал всех в учебных классах до утра. И всё же одному офицеру места не досталось. Стоим решаем, как быть…
В это время приоткрылась дверь в коридор: выглянул Гагарин.
— Давайте к нам третьего!
Казаков засомневался:
— Комната на двоих…
— Ничего, мы койки сдвинем.
Всунули третью кровать и спали так, поперёк, несколько месяцев.
С этого времени молодой лейтенант мне и запомнился".
Служба требовала приступать к полётам.
…Увы, в полярном небе особенно не разлетаешься. "Видимость миллион на миллион", как любят выражаться лётчики, внезапно, без всякой подготовки сменяется здесь критической видимостью: не более чем на двести — триста метров. Перемена происходит иногда почти мгновенно! Сплошная облачность, туманы, снежные заряды… Опытные командиры не спешили отправлять новичков в небо.
Набрав высоту и взглянув вниз, Юрий радостно ахнул, увидев наконец-то краешек солнца, но командир Леонид Данилович Васильев, полярный ветеран, сурово одёрнул:
— Не отвлекайтесь от приборов. Эмоции эмоциями, а дело прежде всего.
Есть обстоятельства, которые помогают выразить дремавшую до того черту характера. Таким проявителем стала для Юрия полярная военная служба. Казалось неясным: он ли был создан специально для неё, она ли пришлась ему впору?..
"Я никогда не жаждал приключений и опасностей ради них самих", — сказал как-то Гагарин.
И, по всей видимости, он чувствовал себя не очень уютно в первый свой самостоятельный вылет с полярного аэродрома, когда небо, перед этим ясное и безоблачное ("Простые метеоусловия", — деловито пояснил Казаков), неожиданно замутилось наползшим с моря плотным туманом и пошёл дождь со снегом.
Мужество молодого, неопытного пилота, по-видимому, могло проявиться тогда лишь в сохранении хладнокровия и точном следовании приказу.
В воздух поднялся командир звена, опытный северянин. Найдя Гагарина посреди снежных вихрей, он "завёл" его самолёт на посадку.
В лётной книжке Гагарина появилась запись: такого-то числа, во столько-то часов и минут произвёл посадку самолёта при пониженном минимуме видимости с оценкой "отлично".
Видимо, в аэродромных буднях это был приметный случай; ему посвятили боевой листок:
"Товарищи авиаторы! Сегодня лётчик лейтенант Гагарин проявил высокую выдержку и умение при первом самостоятельном вылете. Учитесь, товарищи, летать так, как офицер Гагарин!"
Ещё на Севере Гагарин научился полностью отключаться от дел. По тундре, ныряя в заросшие густым кустарником распадки, он добирался до быстрого ручья, вода которого и летом оставалась ледяной, а зимой, окутанная туманом, не замерзала; здесь, в уединении, он проводил за ловлей форели спокойные часы. То первое лето он прожил один: Валентина доучивалась в Оренбурге и приехала к нему лишь в июле.
Молодые лётчики, с которыми Гагарин подружился тогда, с увлечением обсуждали полёты искусственных спутников. К этому времени уже третий советский спутник кружил вокруг Земли. Они понимали, что эти космические аппараты приближают эру полётов человека. Часами спорили и фантазировали, как и множество других людей во всех концах земного шара. Только более квалифицированно: подниматься над Землёю было их профессией!
Правда, между крылатыми машинами и ракетным кораблём существовал непройденный водораздел…
Но космические перспективы, хотя и
