После завтрака, как мне сказали, придет физиотерапевт. Она, по общему мнению, была первоклассным специалистом, и мы с ней начнем работать — восстановим тонус мышц, чтобы они были «на плаву», заставим работать вместе со всем организмом. Я в определенном смысле почувствовал себя кораблем, сказав себе «на плаву», — живым кораблем, кораблем жизни. Я ощущал свое тело как корабль, на котором я путешествовал по жизни; у него были надежные борта, а ловкие матросы согласованно действовали вместе под командой капитана — меня самого.
Вскоре после девяти физиотерапевт пришла; это была крепкая, похожая на игрока в хоккей женщина с ланкаширским акцентом. Ее сопровождала ассистентка или студентка — кореянка со скромно потупленными глазами.
— Доктор Сакс? — рявкнула физиотерапевт голосом, который был бы слышен на всем стадионе.
— Мадам... — тихо ответил я, склоняя голову.
— Рада познакомиться, — сказала она чуть менее громко, протягивая мне руку.
— Я тоже рад, — ответил я менее тихо, пожимая ее руку.
— Как там ваша нога? Что чувствуете? Небось болит дьявольски, верно?
— Нет, теперь уже особенно не болит — только иногда. Но ощущается довольно странно — не действует как полагается.
— М-м... — хмыкнула она, задумавшись. — Что ж, давайте посмотрим и начнем работать.
Она откинула простыню с моей ноги, и в этот момент я заметил у нее на лице выражение внезапного изумления. Оно тут же сменилось серьезным трезвым выражением профессиональной озабоченности. Врач вдруг словно стала менее живой и несколько подавленной. Достав сантиметровую ленту, она измерила бедро, а также для сравнения здоровую ногу. Результату она, казалось, не поверила и повторила измерение, кинув при этом быстрый взгляд на молчаливую кореянку.
— Да, доктор Сакс, — сказала она наконец, — изрядная у вас убыль — четырехглавая мышца уменьшилась на семь дюймов, знаете ли.
— Звучит устрашающе, — ответил я, — но ведь, кажется, она очень быстро атрофируется от неупотребления.
Слово «неупотребление» вроде бы принесло ей облегчение.
— Да, неупотребление, — пробормотала она скорее себе, чем мне. — Не сомневаюсь, все объясняется именно неупотреблением.
Врач положила руку мне на бедро и пощупала мускулы, и опять мне показалось, что на ее лице промелькнуло выражение изумления и беспокойства и даже нескрываемого отвращения, как бывает, когда неожиданно касаешься чего-то мягкого и извивающегося. При виде этого, хотя взгляд врача тут же стал профессионально вдумчивым, все мои собственные страхи, до того подавлявшиеся, вернулись с удвоенной силой.
— Ладно! — рявкнула физиотерапевт прежним слишком громким и бодрым голосом.
— Ладно! Хватит щупать, измерять и разговаривать — давайте что-нибудь сделаем!
— Что? — спросил я тихо.
— Сократите мышцу, а вы что думали? Я хочу, чтобы вы напрягли четырехглавую мышцу на этой ноге — мне не нужно говорить вам, как это делается. Просто напрягите мускулы. Заставьте мышцу затвердеть — там, где лежит моя рука. Ну же, вы совсем не стараетесь! А теперь с другой стороны.
Я тут же сильно напряг четырехглавую мышцу на правой ноге. Однако когда я пытался сделать то же с левой, не было ни следа напряжения, ни следа затвердения. Я снова и снова пытался это сделать — без всякого результата.
— Похоже, у меня не очень-то получается, сказал я жалобно.
— Не теряйте мужества! — проорала физиотерапевт. — Существует множество способов... Очень многие испытывают затруднения при напряжении — изометрическом сокращении мускулов. Нужно думать о движении, а не о мышце. В конце концов, люди двигаются, совершают разные действия, а не просто напрягают мускулы. Вот тут ваша коленная чашечка — прямо под гипсом. — Она постучала по гипсу сильными пальцами, и раздался странный неживой звук. — Ну, просто подтяните ее к себе. Подтяните вверх коленную чашечку — это нетрудно, раз связки восстановлены.
Я потянул. Ничего не произошло. Я тянул снова и снова. Я тянул до тех пор, пока не стал пыхтеть от усилий. Ничего, совсем ничего не происходило — ни малейшего намека на движение. Мускулы были неподвижны, как спущенный шарик.
Физиотерапевт начала выглядеть встревоженной и огорченной и сурово сказала мне своим голосом тренера:
— Вы не стараетесь, Сакс. Вы на самом деле не стараетесь!
— Прошу прощения, — виновато ответил я, вытирая со лба пот. — Я полагал, что прилагаю массу усилий.
— Ну да, — проворчала она. — Похоже, вы вовсю трудились, да только ничего не вышло. Ладно, не нужно беспокоиться, у нас еще есть разные способы! Подтягивание коленной чашечки все-таки в определенной мере действие изометрическое и может быть более трудным потому, что коленной чашечки вы не видите. — Она постучала по непрозрачному гипсу костяшками пальцев, как в дверь.
— Здорово было бы, будь он прозрачным, откликнулся я.
Она решительно покивала.
— А еще лучше, если бы гипсовые повязки вообще не применялись... здоровенные неуклюжие штуки, порождающие множество проблем. Гораздо лучше обездвиживать суставы скобами — только не пытайтесь сказать об этом ортопедам. Они ведь ничего не смыслят в физиотерапии! — Она резко оборвала себя, смутившись. — Я не хотела этого сказать, — пробормотала она голосом, весьма отличавшимся от ее командирских интонаций. — У меня просто вырвалось... Однако... — Она поколебалась, но потом, прочтя на моем лице понимание и одобрение, продолжала: — Я ничего не хочу сказать против ортопедов — они делают нужную работу, только, похоже, совсем не думают о движениях и позах, о том, как вы будете что-то делать после того, как анатомия приведена в порядок.
Я подумал о мимолетном визите Свена перед операцией и о его словах: «У вас порвана связка. Мы ее соединим. Восстановим подвижность колена. Вот и все...» Я почувствовал, что симпатизирую этой милой женщине.
— Мисс Престон, — сказал я, взглянув на ее именную бирку (до этого момента я думал о ней только как о «физиотерапевте»), — вы совершенно правы, и мне хотелось бы, чтобы и другие врачи думали так же. У большинства из них головы в гипсе... — Теперь пришла моя очередь постучать по белому цилиндру, подчеркивая сказанное. — Однако, возвращаясь к моему случаю, что мне теперь делать?
Прошу прощения, — сказала она. — Я отвлеклась. Давайте попробуем еще раз. Все будет очень просто, как только удастся запустить мускулы. Одно малюсенькое сокращение — вот и все, что вам нужно: после первого же подергивания вы пойдете дальше без проблем. Вот что я вам скажу, — голос мисс Престон стал сочувственным и дружеским, — я должна была сегодня заняться с вами только изометрией, но очень важно, чтобы вы добились успеха. Я знаю, как расстраивает, если стараешься, а ничего не выходит. Очень плохо заканчивать занятие с унылым чувством неудачи. Ладно, попробуем активное сокращение — что-то такое, что вы сможете увидеть. Вам нельзя еще поднимать ногу, но я приму весь вес на себя. Я собираюсь осторожно и нежно поднять вашу левую ногу с кровати, а от вас требуется только присоединиться и помочь мне. Мы поможем вам немножко посидеть. — Она кивнула студентке-кореянке, и та подперла меня подушками так, чтобы я мог принять сидячее положение. — Да, это должно прекрасным образом привести в действие сгибательные мышцы бедра. Готовы?
