«Я не получил никаких денег со своего поместья за десять лет отсутствия и ничего не привез с собой», — писал Вашингтон 24 февраля племяннику Филдингу Льюису-младшему (сыну Бетти). Его осаждали кредиторы, с которыми было не так-то легко расплатиться, поскольку ему самому долги выплачивали в обесценившихся деньгах военной поры. При таких условиях поездку во Францию, жителям которой тоже не терпелось увидеть американского героя, пришлось отложить.
Общественная деятельность была большой обузой. Вернувшись с войны, Вашингтон вышел из приходского совета Труро, в котором состоял 22 года. Причин тому было несколько: во-первых, главой англиканской церкви являлся король Георг III[30]; во-вторых, приходский священник сделал Вашингтону замечание по поводу того, что тот давно не причащался, и он обиделся; в-третьих, его появление в церкви всегда привлекало толпы зевак, а ему это уже надоело.
В мае в Филадельфии состоялось первое общенациональное собрание Общества Цинциннатов. Оно изначально объединяло 13 отделений, по одному на штат; четырнадцатое отделение было создано во Франции, и Людовик XVI признал его членов принадлежащими к «первому иностранному ордену». Если раньше Вашингтон беспокоился лишь о том, чтобы в роли председателя «не допустить каких-нибудь важных упущений», то теперь серьезно боялся за свою репутацию. В уставе общества было сказано: «Офицеры американской армии торжественно объединяются в общество друзей, которое будет жить столько, сколько они сами или старшие их потомки по мужской линии, а за неимением оных — побочных ветвей, которые будут сочтены достойными стать его представителями и членами». Бенджамин Франклин усмотрел в этом попытку создания в Америке наследственной аристократии и заказал Габриелю Оноре де Мирабо памфлет против ордена Цинциннатов. «Большинство американцев, здесь живущих, подвергают наше общество непристойным нападкам, — писал в марте Лафайет из Парижа. — Джей, Адамс и все прочие горячо порицают армию». А генеральный секретарь общества Генри Нокс извещал председателя о том, что Цинциннатов считают «иностранными агентами», ставящими своей целью изменить форму правления в США.
Бездетный Вашингтон физически не мог основать новую наследственную монархию, но все намеки на монархические амбиции были ему неприятны. 4 мая он выступил перед собранием с длинной речью, которую зачитал с необычной для него эмоциональностью. Он призывал «вычеркнуть любое слово, предложение или параграф политической направленности. Положить конец наследственности во всех ее проявлениях. Более не принимать в общество почетных членов. Отвергать средства, собранные по подписке, или дары от всех, кто не является гражданами Соединенных Штатов». (Сам Вашингтон внес в копилку ордена 500 долларов.) Он хотел, чтобы отделения отныне собирались только в своих штатах, и заявил, что выйдет из ордена, если тот хоть чем-нибудь вызовет общественное порицание.
Главные его предложения оказались отвергнуты: делегаты проголосовали за то, чтобы по-прежнему проводить общенациональные собрания; некоторые отделения отказались внести в устав изменения, принятые общим собранием, и членство осталось наследственным. Скрепя сердце Вашингтон согласился остаться на посту председателя еще на три года ради благотворительности, бывшей главной задачей ордена Цинциннатов, но отнюдь не гордился принадлежностью к нему. Французские офицеры преподнесли ему украшенный бриллиантами и изумрудами знак ордена: белоголовый орлан держит в лапах медаль с изображением Цинцинната, оставляющего плуг, чтобы послужить своему народу. Знак полагалось носить на шее на бело-голубой ленте; он был создан по эскизу выпускника Парижской академии художеств Пьера Шарля Ланфана, в 22 года поступившего волонтером в Континентальную армию в качестве военного инженера. Вашингтон спрятал его в потайной ящичек и никогда не надевал, опасаясь прослыть роялистом.
Зато своей принадлежности к братству «вольных каменщиков» он не стыдился никогда. Это общество стояло вне политики и провозглашало своей главной целью совершенствование человеческой натуры. В июне 1784 года Вашингтон стал почетным членом, а позднее — мастером масонской ложи Александрии, оставаясь при этом в составе ложи Фредериксберга. «Тайное» общество отнюдь не скрывалось, и Вашингтон участвовал во всех его ритуалах, в том числе публичных (например, похоронах «брата» Уильяма Рамсея в 1785 году), не стесняясь появляться на людях при всех масонских регалиях.
Члены Конгресса относились к Вашингтону с подчеркнутым уважением: он получил доступ к секретным документам, а в июне к нему прислали Уильяма Гордона, бывшего священника из Массачусетса, которому было поручено написать историю Войны за независимость. Еще в марте в письме доктору Крейку Вашингтон утверждал: «…любая история моей жизни, отличная и не связанная с общей историей войны, скорее, уязвит мои чувства, нежели потешит мою гордыню, пока я жив». Теперь, когда Конгресс согласился рассекретить свои архивы, он предоставил в распоряжение Гордона свои собственные, и неутомимый историк две недели прожил в Маунт-Верноне, с утра до вечера читая «33 тома переписанных писем генерала, три тома частных писем, семь томов приказов по армии и вороха писем генералу». (Когда в 1788 году многотомный труд Гордона вышел в свет, Вашингтон купил два экземпляра и побуждал друзей сделать то же.)
Тогда же, в июне, законодатели Виргинии решили заказать статую Вашингтона «из лучшего мрамора и лучшей работы», чтобы украсить ею ротонду в здании дома правительства в Ричмонде, новой столице штата. Губернатор Гаррисон написал Джефферсону и Франклину в Париж, прося найти подходящего скульптора, и прислал для образца портрет Вашингтона в полный рост работы Пила. Джефферсон и Франклин обратились к самому Жану Антуану Гудону (кстати, тоже масону), первому придворному скульптору Европы, который запросил невероятный гонорар, но Джефферсону удалось скостить его до тысячи гиней. Чтобы Вашингтон понял, какая честь ему оказана, Джефферсон сообщил, что скульптор приедет в Америку, как только закончит статую Людовика XVI и бюст Вольтера.
Пока же в Маунт-Вернон явился Лафайет и привез дорогому другу масонский запон (фартук), вышитый руками его жены Адриенны. Увлекающийся маркиз теперь заделался убежденным месмеристом и собирался принести в Америку идеи животного магнетизма и Общества вселенской гармонии. Нелли и Вашик скакали вокруг красавца-француза, словно сошедшего с портрета, висевшего у них в гостиной на почетном месте. За обедом он вспоминал истории времен войны, но Вашингтон больше расспрашивал гостя о европейских цветах, которые могли бы прижиться в Америке. Осмотрев дом и сад, Лафайет, наконец, заговорил о деле, которое занимало его больше всего: отмене рабства. Проезжая через Ричмонд, он повстречал там Джеймса Армистеда — лазутчика, добывшего ценные сведения о Йорктауне, — и выдал ему письменное поручительство, благодаря которому тот не только обрел свободу, но еще и получил пенсию от законодателей, выкупивших его у хозяина. Благодарный негр взял себе имя Джеймс Армистед Лафайет.
