за ней многія солидныя качества.
И наши дамы, хотя и обезьянятъ съ свѣтскихъ француженок, съ парижскихъ актрисъ и даже дамъ полусвѣта, носчитаютъ всякую француженку ниже себя по нравственнымъ качествамъ?
Такъ ли это?
Насколько я присматривался къ французской семейной жизни: въ рабочемъ классѣ, у мелкихъ буржуа, въ разныхъ либеральныхъ профессіяхъ — въ особенности въ писательскомъ. кругу, въ военномъ быту, и въ свѣтѣ—француженка вездѣ сохраняетъ одни и тѣ же характерныя свойства. По закону она подчинена мужчинѣ; и до замужества, и послѣ него находится подъ контролемъ; но фактически она играетъ выдающуюся роль. Французъ женолюбивъ, не такъ, какъ мы или нѣмцы; безъ женщины онъ вездѣ тоскуетъ, и, кромѣ чувственности, въ немъ говоритъ и потребность въ обществѣ женщины. Будь это иначе, француженка не могла бы выработать въ себѣ такъ много средствъ и способовъ привлекать мужчину, фактически не заняла бы въ обществѣ первенствующаго мѣста, не вліяла бы такъ въ теченіе нѣсколькихъ столѣтій на идеи, вкусы и дѣла.
И въ огромномъ рабочемъ классѣ Парижа, и въ такой же огромной дѣловой буржуазіи — отъ мелкихъ лавочниковъ до крупныхъ мануфактуристовъ, жена — очень часто — сотрудникъ и компаньонъ мужа. Нигдѣ не найдете вы, напр., такого образцоваго типа лавочницы, какъ въ Парижѣ. Нужно имѣть огромную выдержку, чтобы вести, изъ года въ годъ, такую жизнь, на какую обречены десятки тысячъ женъ парижскихъ буржуа. Онѣ съ семи-восьми часовъ утра, до поздняго вечера, ведутъ дѣло наравнѣ съ мужьями; а иногда и безъ ихъ помощи. И если они не принуждены сидѣть въ магазинѣ или надсматривать за какимъ-нибудь производствомъ, то онѣ также выносливы въ заботахъ о жизни семьи.
Трудовая французская семья, не менѣе нѣмецкой или английской экономна и умѣренна въ своихъ требованіяхъ. Въ такомъ городѣ развлеченій какъ Парижъ, десятки тысячъ семействъ ведутъ самую тихую, однообразную жизнь. И женщины — вообще способнѣе отцовъ, мужей и братьевъ: мириться съ своей долей сидѣть дома, подсчитывать каждую копѣйку. Въ трудовыхъ классахъ французскія семьи вообще живутъ строже.
Дѣтей любятъ, но воспитываютъ ихъ совсѣмъ не такъ, какъ въ Германіи и Англіи. Буржуа тщеславенъ и всегда желаетъ, чтобы его сынъ сдѣлалъ карьеру, отдаетъ его въ лицей, чтобы онъ получилъ званіе баккалавра и пошелъ въ адвокаты или чиновники. Баловство сыновей въ послѣднее время сказывается въ ихъ тонѣ съ родителями. Дѣвочки въ огромномъ большинствѣ вырастали дома, или воспитывались въ монастырскихъ пансіонахъ, если семья держится католическихъ традицій. Свѣтскія школы, кромѣ правительственныхъ женскихъ лицеевъ, до сихъ поръ поддѣлываются подъ тотъ же типъ воспитанія.
Французская молодая дѣвушка и въ буржуазномъ обществѣ, и въ свѣтскомъ, сорокъ пять лѣтъ тому назадъ, до замужества, была въ положеніи малолѣтней. Тогда насъ, русскихъ, поражала разница между тѣмъ, что мы видѣли у себя, и что находили въ Парижѣ. Тогда, въ гостиной, считалось почти неприличнымъ имѣть съ дѣвицей сколько-нибудь продолжительный разговоръ. Она дожидалась выхода замужъ, чтобы получить какія-нибудь права на положеніе взрослой въ обществѣ. А выходъ замужъ происходилъ, въ восьмидесяти случаяхъ на сто, издавна заведеннымъ порядкомъ: жениха выбирали родители, а молодой дѣвицѣ предоставлялось давать свое согласіе. Съ тѣхъ поръ утекло не мало воды и между дѣвушками-невѣстами такого типа и теперешними «полудѣвами» разница довольно-таки порядочная, но мы говоримъ о семьѣ, хоть сколько-нибудь отвѣчающей идеѣ семейной жизни.
Религіозна ли парижанка, и какъ слѣдуетъ опредѣлять. вообще религіозность французовъ, принадлежащихъ къ преобладающей національной церкви, т.-е. католической?
Большинство — «практикуеть», т.-е. исполняетъ обряды. Во всѣхъ семьяхъ, не разорвавшихъ съ церковью, вліяніе приходскаго священника можетъ быть довольно значительно; больше въ томъ, что касается личнаго «спасения» (salut). Отцы рѣдкорелигіозны и между родителями не можетъ существовать того, что, напр., для средней англійской семьи есть альфа и омега домашняго мира. И въ этомъ отношеніи разница между средней парижской семьей и такой же семьей въ провинціи до сихъ поръ еще очень значительная; только болѣе строгіе семейные нравы держатся во Франціи скорѣе формальнымъ исполненіемъ извѣстныхъ обычаевъ и правилъ, чѣмъ глубокимъ внутреннимъ убѣжденіемъ.
И въ Парижѣ семейные люди — есть ли у нихъ дѣти или они бездѣтны — живутъ вообще экономно. За исключеніемъ богатыхъ и очень достаточныхъ людей, принадлежащихъ къ свѣту, всѣ остальные стремятся сводить концы съ концами и, какъ можно больше, откладывать. Я замѣтилъ однако же, что, въ послѣдніе годы, парижанинъ, принадлежащій къ достаточному классу, сталъ вообще тароватѣе на счетъ пріемовъ и угощеній; но все-таки же русскій, привыкшій къ нашимъ порядкамъ, сейчасъ же замѣтитъ, что въ Парижѣ нельзя, какъ у насъ, являться къ своимъ знакомымъ запросто во всякое время, a тѣмъ менѣе приходить къ нимъ запросто обѣдатъ. У насъ меньше тщеславія и больше простоты по этой части. Одна моя соотечественница, русская барышня, воспитанная въ нашихъ дворянскихъ привычкахъ и обычаяхъ, вышла замужъ за француза и переѣхала на житье въ Парижъ. И вотъ разъ какъ-то (это было лѣтъ двадцать тому назадъ), она, въ разговорѣ со мною, приводила параллель между французами и нами.
— Поживя здѣсъ, я нашла, прежде всего, что даже между самыми близкими родственниками нѣтъ и не можетъ быть такой интимности, как у насъ. Я живу въ ладу съ сестрами и братьями моего мужа; но вижу ихъ очень рѣдко. Никто изъ нихъ не придетъ къ намъ запросто обѣдатъ, а если ихъ позвать, то надо непремѣнно, чтобы это былъ настоящій: «обѣдъ». Иначе они обидятся.
Вообще французская семья живетъ больше для себя, и первый вопросъ, который хозяинъ или хозяйка задаютъ при новомъ знакомствѣ: «въ какомъ качествѣ принимать г. X или У?» — «à quel titre?» — какъ они любятъ выражаться. Такой вопросъ у насъ почти что немыслимъ.
Поэтому, легкость нравовъ, супружеская невѣрность, которая сдѣлалась какъ бы символомъ французскаго семейнаго быта — въ дѣйствительности совсѣмъ не такъ повсемѣстны, какъ это думаютъ иностранцы. Проникать во французскую семью, даже и въ Парижѣ, если только она живетъ скромно и не принадлежитъ къ веселящемуся свѣту — до сихъ поръ все еще труднѣе, чѣмъ въ другихъ странахъ; а стало-быть и случаевъ къ нарушенію супружеской вѣрности со стороны жены выпадаетъ меньше.
Другое дѣло жизнь то^ что называютъ «le tout Paris». Тутъ въ послѣдніе десять— пятнадцать лѣтъ, нравы порасшатались больше, чѣмъ это было и въ концѣ имперіи. Разумѣется, нельзя это доказать статистическими данными. Кругъ наблюденія каждаго изъ насъ, иностранцевъ, все-таки же ограниченъ. Несомнѣнно и то, что въ романѣ и на сценѣ слишкомъ уже занимаются адюлътеромъ и всякими видами свѣтской распущенности. Но семейной жизни, во всемъ парижскомъ фешенебельномъ обществѣ, и не можетъ быть, если вы предъявите хотя мало-мальски
