Ознакомительная версия.
«На 20 ноября, по данным товарищей Конева и Серова, захвачено у мятежников, изъято у населения и брошено стрелкового оружия 181766 единиц, пулеметов разных 3172, орудий и минометов 40, стволов и гранат 64 тыс. штук… Говорили с тов. Кадаром о необходимости теперь же отобрать из арестованных по делу антигосударственного мятежа пять-семь человек, которых следует, в интересах устрашения контрреволюции и наведения быстрейшего порядка в стране, судить и расстрелять за активное участие в зверствах и терроре со стороны реакции в дни его господства в Венгрии. Тов. Кадар согласился с нашим предложением…»
Операция «Вихрь», начатая на рассвете 4 ноября пятьдесят шестого, по мнению советского руководства, была завершена успешно – вся территория взбунтовавшейся Венгрии была взята под контроль наших частей. И Чехословакия, и Афганистан, и все остальное вполне закономерно. А отец убеждал Хрущева, Маленкова, Молотова и остальных, что нельзя полагаться на танки. Но урок событий в ГДР так впрок правящей партийной верхушке и не пошел. Внешняя политика Кремля, к сожалению, ничем не отличалась от внутренней.
Глава 11. В тисках системы
«10 июля пресса сообщила об аресте Берия, обвиненного в том, что он был английским шпионом и ярым врагом народа. По официальным сведениям, суд, вынесший смертный приговор, и казнь Берия состоялись в декабре 1953 года; по другим же сведениям, исходившим, в частности, от Хрущева, он был расстрелян сразу же после ареста. Общество имело все основания задуматься о смысле свержения Берия… Скрывая обстоятельства убийства Берия и прикрываясь мнимым соблюдением “законности”, его противники заботились прежде всего о собственной безопасности и одновременно утверждали свою легитимность. Чтобы развенчать положительную репутацию, которая стала складываться у Берия, они прибегли к испытанному методу коллективных петиций и массовых митингов против “гнусного предателя”».
К сожалению, автор этих строк, известный французский историк, как и его коллеги с Востока и Запада, тоже пошел по протоптанной дорожке. Чего стоили, скажем, утверждения Николя Верта о том, что Л. П. Берия «распространил свое влияние и расставлял свои креатуры далеко за пределами политической полиции», «устранение Берия снова подняло роль армии и избавило ее от угнетающей слежки со стороны госбезопасности»…
И уж вовсе не выдерживает серьезной критики вывод, к которому пришел западный историк:
«Конечно, его предшественники Ягода и Ежов были так же внезапно арестованы и казнены по тем же обвинениям. Но 1953 год все же отличался от 1938-го. Не означало ли устранение Берия возврат к “незаконной практике”? Или же оно было, наоборот, еще одним шагом, сделанным по пути к законности и смягчению полицейского режима? Действительно, это событие казалось таким же двусмысленным, как и роль, сыгранная Берия после смерти Сталина, и в равной мере объяснялось как борьбой за власть, так и начинавшейся “оттепелью”. Обстоятельства устранения Берия, последовавший за мнимым следствием расстрел без настоящего суда, фантастические обвинения в лучших сталинских традициях, выдвинутые против него, свидетельствовали о сложности политической обстановки летом 1953 года и трудностях перехода к системе, где беззаконие уступило бы место законности. Могущество госбезопасности не оставляло противникам Берия иного выхода, кроме заговора и немедленной его казни, которая позволяла предотвратить возможную попытку его сторонников организовать контрзаговор. Но, учитывая расширение опоры власти Берия, его реальный авторитет и то, что Система подчеркивала отныне свою приверженность законности, противники Берия не могли признаться, что они просто ликвидировали грозного шефа политической полиции, к тому же надевшего личину респектабельного и “либерального” политика…»
Если следовать логике исследователя советской истории, у Хрущева, Маленкова, вообще у тогдашней партийной верхушки не было другого выхода, как расправиться с товарищем по Политбюро чисто уголовными (будем наконец называть вещи своими именами) методами. Но простим Николя Верту пока и это явно несуразное утверждение. В конце концов, в отличие от наших историков, он хотя бы пытается разобраться в случившемся, а не повторяет шитую белыми нитками версию хрущевского Политбюро. Кто до него вообще посмел сказать о том, что не было ни следствия, ни суда над одним из руководителей государства? Советские источники трактуют так называемое устранение моего отца, а точнее, заурядное политическое убийство, совершенно иначе.
Несколько лет назад в советской печати со ссылкой на Маршала Советского Союза Г. К. Жукова был опубликован материал об аресте Л. П. Берия. Его автор якобы рассказал лишь то, что услышал много лет назад от самого Георгия Константиновича. Наверное, вполне допустим вопрос: а почему же молчал этот человек столько лет и решил заговорить лишь «под занавес перестройки»? Никакая цензура препятствий таким (!) публикациям уже не чинила… Но не буду излишне придирчив и не стану с ходу отметать утверждения автора, почему-то в малейших деталях совпадающие с набившей оскомину официальной версией, изложенной еще на партийных активах лета – осени 1953 года.
Если вкратце, многократно пересказанная версия звучит так. Жукова вызвал Булганин, тогдашний министр обороны, и сказал маршалу, что надо ехать в Кремль, где в тот день должно было состояться заседание Совета Министров СССР. По словам автора воспоминаний, Георгий Константинович утверждал, что Булганин был возбужден и даже не сразу поздоровался. Сказал лишь, что в Кремле их ждет срочное дело.
«Я оглянулся. В зале находились Маленков, Молотов, Микоян, другие члены Президиума. Берия не было. Первым заговорил Маленков – о том, что Берия хочет захватить власть, что мне поручается вместе со своими товарищами арестовать его. Потом стал говорить Хрущев. Микоян подавал лишь реплики. Говорили об угрозе, которую создает Берия, пытаясь захватить власть в свои руки.
– Сможешь выполнить эту рискованную операцию?
– Смогу, – отвечаю я.
Знали, что у меня к Берия давняя неприязнь, перешедшая во вражду. У нас еще при Сталине не раз были стычки. Достаточно сказать, что Абакумов и Берия хотели в свое время меня арестовать. Уже подбирали ключи… Кстати, мне Сталин прямо однажды сказал, что они хотели меня арестовать. Берия нашептывал Сталину, но последний ему ответил: “Не верю. Мужественный полководец, патриот – и предатель. Не верю. Кончайте с этой грязной затеей”. Поймите после этого, что я охотно взялся его арестовать. За дело.
Ознакомительная версия.
