Параллельно я продолжала заниматься уже «украденной» у меня темой, понемногу копила материал. Много сил отнял и новый вузовский учебник, первый том которого редактировали и вылизывали мы с Яшей Левицким в 1966 году, а во втором издании, 1977 года, уже я одна. С этим тоже были всякие трудности, на которых не буду останавливаться. С начала семидесятых годов диктат сверху стал ощущаться сильнее. Приходилось лавировать, находить компромиссы, сглаживать углы. В этом плане интересны события, разыгравшиеся вокруг книги А.Я.Гуревича «Проблемы генезиса феодализма»[44], вышедшей в качестве учебного пособия в издательстве «Высшая школа» в 1970 году.
Книга резко расходилась с принятой в других учебниках концепцией, трактовала феодализм как систему личностных связей, подтягивала процесс формирования этого строя к мало типичным скандинавским образцам. В общем, ее рекомендация в качестве учебного пособия представлялась большинству рецензентов вредной и ненужной, хотя против ее публикации в принципе никто особенно не возражал. Все мы достигли к этому времени такой степени «вольномыслия», что не сомневались в праве ученого на свою позицию. В дело, однако, вмешался министр просвещения РСФСР А.И.Данилов, распорядившийся обсудить новую книгу на нашей кафедре с точки зрения ее пригодности в качестве учебного пособия. С.Д.Сказкин принял это распоряжение к сведению и исполнению, как это традиционно бывало в тридцатые — пятидесятые годы. Отказаться было можно, но трудно, так как пришлось бы вступить в конфликт с министерством. Для меня же лично это выглядело еще более трудным делом ввиду моего несогласия с концепцией книги, представлявшейся своего рода «вызовом» принятой у нас концепции. Я успокаивала свою совесть тем, что никаких оргвыводов для Гуревича от этого обсуждения не последует.
Мы провели обсуждение, строго научное, без выпадов и ярлыков, пригласили автора, но он отказался прийти, выразив этим протест против данного акта. Выводом обсуждения стала просьба к министерству снять с книги «гриф» учебного пособия[45]. Конечно, в сравнении с проработками тридцатых — сороковых годов это было невинной игрой. Однако по меркам сегодняшнего времени представляется очередной командно-административной акцией, использование которой, конечно, ниже достоинства участвовавших в ней ученых, в том числе и меня. Пожалуй, это был в моей научной жизни единственный факт, в котором я раскаиваюсь, несмотря на свое принципиальное несогласие с автором книги.
Вспышки непримиримости к инакомыслию, к методологическим исканиям наших историков, в том числе и медиевистов, происходили неоднократно. В конце шестидесятых годов, как я уже писала, под верховным руководством академика Е.М.Жукова в Институте истории работал семинар по методологическим проблемам марксистской историографии. Его участники, в основном сотрудники института, обсуждали спорные и нерешенные проблемы советской историографии, особенно в области истории докапиталистических формаций, об азиатском способе производства, социальной психологии и т. д. Семинар издавал сборники «Из истории докапиталистических формаций», в которых было много интересного, но немало и путаницы. Сборники эти подвергались разгромным рецензиям в печати, а в начале семидесятых годов под давлением сверху семинар закрыли. Прелюдией к этому послужила очередная Всесоюзная конференция по историографии, созванная в 1969 году в МГУ.
На ней предполагалось обсудить развитие основных направлений нашей историографии. Но фактически, конференция пошла по другому пути. Тот же А.И.Данилов выступил с резко критическим докладом против упомянутых выше семинарских сборников, обвиняя многих из их участников — Барга, Гуревича, Бессмертного, Штаерман (мою ближайшую подругу) в приверженности к методологии структурализма, которая, как он считал, уводит их в сторону от марксистского понимания истории в область буржуазных искажений. Он резко критиковал структурализм как методологию истории (во многом правильно), но не всегда оставался справедлив к своим коллегам, которые, конечно же, в целом стояли на позициях марксизма.
Мне его выступление принесло большое огорчение. Мы были в очень хороших отношениях, за несколько дней до конференции он дал мне почитать свой доклад. Я пришла в ужас и очень просила его не выступать с ним. Мне казалось, что это выступление нанесет ущерб прежде всего собственной репутации Данилова как ученого, не говоря уже о том, что «министерский авторитет» придаст его выступлению характер открытого диктата сверху. Но Александр Иванович был упрям и принципиален: ведь он, как и его оппоненты, имеет право на свою точку зрения и не считает нужным ее скрывать, даже будучи министром. Он искренне считал, что увлечение структурализмом противоречит марксистскому подходу к истории, и полагал, что если сторонники имеют трибуну для высказывания своих взглядов, то и он должен получить ее.
С тяжелым чувством пошла я на эту конференцию и выслушала его резкий и не во всем справедливый доклад. Из участвовавших в прениях мало кто прямо поддержал докладчика. Я поставила проблему иначе, как проблему о месте структурализма в развитии исторического познания и, в частности, его соотношении с марксистским пониманием истории, которая далеко не столь ясна и требует дальнейшего изучения, определения того, что следует отбросить из его методологии и практики, что принять. Искания в этом направлении нужно не осуждать, но приветствовать, хотя право критики их остается за каждым. Кроме того, я взяла под защиту статью Е.М.Штаерман, среди прочих, критикуемую А.И.Даниловым, указав, что она исходит из марксистского подхода к формации как специфической системе отношений собственности и все ее выводы строятся именно на этом фундаменте.
К сожалению, мои слова были истолкованы некоторыми неправильно и в таком извращенном виде доложены Лене, которая на заседании не присутствовала. Это несчастное собрание надолго разрушило нашу дружбу, так как вместо того, чтобы выяснить со мною вопрос, она легко поверила недоброжелателям, о сплетне которых я ничего не знала. Она перестала со мною здороваться, звонить мне, на мои звонки не подходила к телефону, и в результате последующие пятнадцать лет мы с ней не общались.
Обиделся на меня и А.И.Данилов. Несмотря на то, что я заранее предупредила его о своей позиции, он, в свою очередь, считал, что я выступила против него, Александр Иванович, правда, скоро забыл об этом, и наша с ним дружба в общем продолжалась, хотя после этой конференции он снова совершил, с моей точки зрения, грубую ошибку, опубликовав свой доклад в журнале «Коммунист»[46], что по тем временам придало его писанию совсем уже официозный характер давления на науку сверху. Все это оставило память о нем как о душителе и гонителе свободной исторической науки, каким на самом деле он, в сущности, не был.
