Тоже старинное место – Шекар-Дзонг. Когда тибетцы были смелыми орлами, они не боялись взлетать на отвесные скалы и лепили на кручах свои защищенные святыни. Целая декорация башен, переходов и храмов. Но теперь тибетцы опустились в долину. Начальники уже не живут в замке, а ютятся внизу, обирая народ произвольными жестокими поборами. Только издали привлекательны старые дзонги Тибета. Цены на продукты велики до бессмыслия. Мешок плохого ячменя в 29 фунтов (причем в этом числе до 5 фунтов камней) стоит в дзонгах 11 норсангов, т. е. около 9 рупий. Маленький кусок ячменного сахара – около 4–5 рупий. Лошадь на два дня пути – 8 рупий, а грузовой як – 4 рупии.
Переходы неравномерны. То они кратки, то вдруг идут почти рысью девять часов. Спешим к Кампа-Дзонгу. Последний дзонг перед границей Сиккима. Где же замок? Долго не принимаем массив, далеко видный уже, за дзонг. Правда, строение поставлено высоко, сливаясь со скалою. Дзонгпен приветливее прочих. Кажется, сильно пьет, но все-таки проявляет хоть какую-нибудь деятельность.
Еще выше замка на скалах вознесся монастырь. Теперь там всего восемь лам. Но ведь там двор, отмеченный в письмах. Там была школа, основанная Махатмами, теперь школы уже давно нет. Опять лхасское правительство мешало ее жизни. Но старики еще помнят, что здесь была «религиозная школа», и помнят про «высоких азара» из Индии.
Последний перевал – Сепо-ла. Легче всех прочих. Проезжаем бирюзовое озерко – место рождения [реки] Лачен. Скромными ручьями начинается поток, который через два дня пути уже будет шуметь и сделается непроходимым без моста.
Можете себе представить радость всех нас, когда после перевала Сепо-ла, подходя к сиккимскому селению Тангу, мы увидели ароматные кусты балю, кедры, тую, залитые цветами рододендроны и, наконец, настоящую землянику.
В Тангу уже ждал нас дом – дак-бунгало[594] и даже кем-то забытые журналы 27-го года. Ведь более года мы вообще пробыли без известий из внешнего мира.
Из всех наших верблюдов два перешли Гималаи. Один родом из Балагуна (Северная Монголия), другой – из Цайдама. Они будут первыми, дошедшими до Гангтока[595]– столицы Сиккима. Оставим их махарадже Сиккима. По всему пути от Нагчу до Гангтока верблюды привлекали толпы любопытных. Ведь этих зверей по всему этому пути вообще не видали. От Лхасы до Калькутты верблюды не водятся.
Сказка водопадов! Целая симфония. Узорчатые струи. Несколько дней идем книзу. Мимо проходят все пояса растительности. Наконец показались пальмы, и около реки прошли два леопарда. Красочно-желтые, с густыми черно-теплыми пятнами. Все перевидано. И черные с белым ошейником медведи Чантанга, и серны, и аргали, и каменные круторогие бараны, и, наконец, нарядные леопарды, которые дружественно приветствовали нас и скрылись.
Скромная финская миссия в Лачене. Приветливая мисс Кронквист, одиноко заброшенная среди скал. Ее рассказы об обвалах, угрожающих по всему Сиккиму. Неужели по южной стороне Гималаев идет тот же мертвящий процесс, который разложил вершины Чантанга? Под шум потока Лачена, который родился и окреп на наших глазах, вспоминаем Иматру, и Финляндию, и симпатичного Реландера, и Акселя Галлен-Каллела[596]. Такие же синие дали в Финляндии.
Подводим итоги каравана. Американское снаряжение выдержало все испытания. Сундуки «белбер» прошли из Америки по всей Азии через все переправы и перевалы за четыре года без единого повреждения. Палатки «Аберкромби и Фитч» тоже устояли под всеми вихрями.
Затем осталась легкая часть пути до Гангтока. Гостеприимный дом британского резидента Ф. Бейли. Рассказываем о нашем пути. Полковник знает тибетцев и потому ничему не удивляется. Одно обстоятельство его изумляет: зачем было держать нас всю зиму на высотах? Посланы письма в Америку. Нам дан надежный сардар до Дарджилинга. Мы сделаем весь путь от Гангтока в один день. Но придется переменить три мотора, ибо на Тиште только что снесен мост и нужна пересадка. Значит, в один день три мотора и десять миль на лошадях – крутой подъем от Тишты через Пешок.
Нужно собрать и обработать все собранные материалы. Не скоро удастся все это. Юрий, доктор, Н. В. [Кардашевский] и П. К. [Портнягин] тоже готовят записки. Быстро разлетятся спутники – кто в Италию, кто в Китай, кто в Австралию. Всюду вспомнят неповторенную красоту Гималаев.
Наш путь шел от Гималаев и обратно к ним. Величествен Каракорум и ледяное царство Сасира. Прекрасен Куньлунь. Фантастичен Тянь-Шань – Небесные горы. Широк кругозор Алтая. Декоративен Наньшань. Суров Ангар-Дакчин. Но все это только пролог перед невыразимым величием Гималаев…
Наши друзья в Сиккиме рассказывают нам, что еще зимою они слышали, что перед Нагчу стоят сильные отряды русской кавалерии. Такие сведения причиняли много беспокойства. Между тем это была одна из очередных нелепых легенд о нас.
За эти годы мне пришлось побывать и французским и американским королем, и командиром русского корпуса, и королем всех буддистов. Успел два раза умереть. Успел быть одновременно в Америке, в Москве и в Тибете. По словам Бенуа, был закадычным другом далай-ламы, а по своим запискам, – критиком этого правителя.
По словам цайдамских монголов, я вел войну с сининским амбанем, а по словам хотанского даотая, привез маленькую пушку, которая в десять минут уничтожит весь Хотан и его сто тысяч жителей.
Ко всему привыкли, и никакими «достоверными» слухами удивить нас нельзя.
Монголы твердо запомнили об Амери-хан. Так претворилось [в их сознании] слово american в какого-то воителя. Из Лхасы нам передавали целые сказки, и мы с трудом находили в них свои признаки.
Странно и дивно идти теми самыми местами, где проходили Махатмы. Здесь была основанная Ими школа. В двух днях пути от Сага-Дзонга был один из ашрамов, недалеко от Брахмапутры. Здесь останавливался Махатма, спеша по неотложному делу, и стояла здесь синяя скромная палатка. В то время, когда в Европе спорят о существовании Махатм, когда индусы проникновенно молчаливы о Них, сколько людей в просторах Азии не только знают Махатм, не только видели Их, но и знают многие реальные случаи Их дел и появлений.
Всегда жданные, нежданно Махатмы творили в просторах Азии великую, особую жизнь. Когда нужно, Они проявлялись. Если нужно, Они проходили незаметно, как обычные путники. Они не пишут на скалах имен Своих, но сердца знающих хранят эти имена крепче скал. Зачем подозревать сказку, воображение, вымысел, когда в реальных формах запечатлены сведения о Махатмах.
В спешке, в случайном любопытстве не узнаете даже простого химического опыта. Те, кто в бездельном разговоре касаются вопроса о Махатмах, разве они достигнут чего-либо? Разве их пустое любопытство будет удовлетворено? Сколько людей хотели бы получить письмо от Махатм, но разве оно изменило бы их жизнь? Оно вошло бы как минута изумления и смущения, а затем опять все вернулось бы к прежней рутине, без всякого следа.
