Ознакомительная версия.
Гораздо полнее и ярче характеризует Лизу-курсистку ее письмо из Петропавловской крепости родителям в Москву, хотя написано оно уже 4 года спустя после окончания курсов, в октябре 1880 г.[57]. Из письма видно, как дорожила Лиза лекциями, прослушанными на курсах: «Надю попросите взять лекции по русской истории, заказанные мною швейцару университета Душкину (лекции В. О. Ключевского, не Соловьева). Папа потрудится за них заплатить, Надя же проверит листы и положит их с другими лекциями.
Копия с картины «Мучение святой Агаты», х., м., работа Е. П. Дурново. Из архивов К. М. Эфрона и Е. А. Трупчинской
Лекции рассортирует по предметам в папки и запрет их в библиотеку. Туда же положит лекции по всеобщей истории, писанные моей рукой».
Копия с картины И. Крамского, х., м., работа Е. П. Дурново. Из архивов К. М. Эфрона и Е. А. Трупчинской
После ареста Лизы 6 июля 1880 г. в Петербурге, по указанию III отделения, в Москве, в доме ее родителей 14 июля был произведен обыск, поэтому Лиля и составила родителям «реестр» поручений, для выполнения которых просила разыскать Надю (скорее всего, речь идет о «Тямтяше», уже не жившей в доме Дурново. – Е. Ж.).
Довольно внушителен список выписываемых ею газет и журналов. «Я получаю журналы: «Вестник Европы», «Отечественные записки», «Юридический вестник», «Русскую речь», «Русскую мысль», «Мысль», «Русское богатство». Газеты «Молву» и «Русские ведомости» прошу не уничтожать».
Видно, как Лиза любила книги и как много читала. «Из изданий по статистике Московской губернии, III тома (их 2 экземпляра) прошу с благодарностью вернуть Степану Федоровичу Фортунатову… Пусть Надя зайдет в магазины Вольера и Мамонтова и возьмет заказанные у них книги и попросит их подождать уплаты… Книги пусть Надя соберет и приведет в порядок в библиотеке». О хорошем знании истории говорят заключительные слова «письма-реестра», почти что цитата из В. О. Ключевского: «Ну, кажется, все, ничего не забыто, точно духовное завещание московских князей, не забыта ни одна тряпица». Письмо написано почти без грамматических ошибок, немного не ладилось у Лизы только с пунктуацией, в письмах (в III отделении было задержано не только это) то-есть лишние знаки препинания, то не хватает нужных.
Интересовалась Лиля и точными науками. «Надю попрошу привести в порядок физические аппараты. Одна банка при гальванопластическом аппарате не моя, а студента-естественника…, отдайте ему банку, а если окажется, что цинк источен, может взять пластинку из другой банки».
Особую заботу Лиза проявляет в письме о картинах. «Пусть Надя хорошенько приберет мои картины, чтобы они не лежали друг на друге. «Украинскую ночь» Айвазовского нужно закрыть папиросной бумагой, картину эту не класть, а поставить на стойку (на мольберт). “Христос в пустыне” Крамского закрыть марлей (так как она в рамке). Пейзаж “Немецкий хутор” (2 девочки на первом плане) тоже затянуть марлей. Еще я очень дорожу картинами: “Головка девочки”, “На покос!” Трутовского, «Пруд в Кунцеве”, “Скорбный жид” Крамского, “Заход солнца” Айвазовского, “Девятый вал” Бегичева, “Зима” Айвазовского и двумя маленькими пейзажами … Прошу Надю собрать и положить в сохранное место гравюры …, фотографии, пейзажи: виды Крыма, которые привез мне отец, виды Франции, Швейцарии, Италии и еще угольные рисунки дерев и два пейзажных негатива». Удивительно, что автором «Девятого вала» Лиза назвала не Айвазовского, а Бегичева, а «Украинскую ночь» вместо Куинджи приписала Айвазовскому, но это, вероятно, по рассеянности, о которой не раз говорила и в письмах, и на допросах.
Копия с картины «Мучение св. Агаты». Работа Е. П. Дурново., х., м. Из архивов К. М. Эфрона и Е. А. Трупчинской
6 июня 1880 г. в Москве состоялся праздник по случаю открытия памятника А. С. Пушкину. 8 июня в здании Благородного собрания на заседании «Общества любителей российской словесности» выступил Ф. М. Достоевский. Его знаменитая речь взволновала и Лизу, которая присутствовала в зале. «Прошу Надю поехать к той барышне, у которой я заняла деньги в Благородном собрании для венка Достоевскому. Фамилию барышни забыла, Надя ее знает, она училась с ней в гимназии. Папа даст денег Наде для уплаты долга за меня. Сколько именно я у нее взяла, не помню, но не более 10 рублей».
Интересно, что в «реестре» поручений забота об украшениях – на самом последнем месте: «Мои кружева и фарфор прошу маму убрать к себе. Золотые и бриллиантовые вещи пусть папа потрудится убрать к себе в железный сундук[58].
Постоянные слушательницы МВЖК должны были предъявить документы о среднем образовании или сдать вступительные экзамены по русской и всеобщей истории, по русской и всеобщей литературе; посещать обязательные лекции, писать сочинения, сдавать экзамены. Требования к вольнослушательницам были менее строгие. Курсы были частными, плата за обучение составляла 50 руб. в год. Сначала они были 2-годичные, с 1879 г. было получено официальное разрешение на 3-летний срок, хотя фактически к трем годам обучения перешли в 1874–1875 учебном году.
Курсистка Ек. Щепкина вспоминала: «Первый год нам читали В. О. Ключевский, Н. С. Тихонравов, Стороженко,
С. Ф. Фортунатов – древнюю и среднюю историю, Герье – историю цивилизации древних народов. Фортунатов, совсем юноша, сам только что окончивший университет, читал очень старательно, бойко, с оживлением, но слишом сжато, давал хорошие обзоры, но довольно поверхностно … Лектор очень интересовался своей аудиторией, радовался вопросам и беседам. Семинары Герье давали мне гораздо больше …».
В другом здании, в особняке купца М. В. Степанова, «… лекции читались с 10 до 12 часов в холодном зале. С 12 часов курсистки уходили в более уютный зал ученых собраний, а в музей пускали публику».
В этом доме впервые выступил юный философ Владимир Соловьев, поразивший аудиторию оригинальностью мысли, проникновенным голосом, всей своей личностью, привлекательной и своеобразной.
«Пруд в Петровско-Разумовском парке», х., м., работа Е. П. Дурново. Из архивов К. М. Эфрона и Е. А. Трупчинской
Здесь появился блестящий лектор А. Шахов с курсом немецкой литературы XVIII в. и тотчас занял первое после Ключевского место, пленяя живостью изложения»[59].
По свидетельству А. Я. Трупчинской, между 23-летним профессором Александром Александровичем Шаховым и Лилей «завязалась дружба». Он закончил Московский университет, «для усовершенствования знаний» жил в Париже, затем вернулся в Москву. Умер он от туберкулеза в 26 лет. «Перед смертью, – говорит А. Я., – звал Лилю. Она ухаживала за ним». А. А. Шахов жил вместе со своим отцом, «либеральным сенатором, проводившим реформу 1861 г.», и братом, «блестящим гвардейским офицером», по соседству с Дурново. Брат А. Шахова в 1907 г. «просил Эфронов взять у него 10 тыс. руб.», чтобы внести залог для освобождения Елизаветы Петровны из Бутырской тюрьмы[60].
В. И. Герье по определенным дням собирал наиболее талантливых студентов у себя дома. Это были так называемые «чаи» Герье, где молодежь спорила, читала рефераты. «Приглашал он и Лизу, – вспоминает А.Я., – она почитала это за честь. До старости помнила и гордилась, что некоторые ее высказывания считались существенными. Деревянный дом Герье находился напротив дома Дурново, в Гагаринском переулке».
«К сожалению, моя мать мало рассказывала нам о своей революционной деятельности. Это было из скромности или же из конспиративных соображений. Зато она любила рассказывать о своих товарищах и современниках, ходивших в народ или живших в поселениях», – пишет А. Я. Трупчинская. Дочь запомнила рассказы матери о замечательном ораторском таланте Желябова, о твердости Перовской, «но больше всех она любила Веру Засулич, жила с ней в эмиграции в одной комнате. Ценила ее самоотверженность, смелость, скромность.
В честь ее назвала младшую дочь Верой». Записала А. Я. и рассказ Елизаветы Петровны о том, как под влиянием П. А. Кропоткина «она стала членом I Интернационала». Произошло это во время пребывания семьи Дурново в Женеве. Сказав родителям, что новый год будет встречать в театре, Лиза ушла «на заседание I Интернационала», происходившее в одном из кафе, где ее «приветствовали русские эмигранты» и где «она была зачислена в члены Интернационала как имеющая звание учительницы»[61]
«Среди людей, с которыми в то время Лиля была близка, – один из руководителей чайковцев – Петр Алексеевич Кропоткин и активный член московского кружка чайковцев Наташа Армфельд», – пишет А. Я. Ссылаясь на И. Жук-Жуковского, она говорит о том, что во время «хождения в народ» Лиля прятала у себя нелегальную литературу, устраивала в своем доме явки и свидания, собирала пожертвования в пользу революционеров, посещала сходки и собрания.
Ознакомительная версия.
