Ознакомительная версия.
Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона
Н. А. Троицкий в своей основательной монографии о революционном движении XIX в. в России и статьях считал чайковцев, или «Большое общество пропаганды», революционную организацию народников России в 1870-е гг. XIX в., самым крупным революционным объединением за время от первой (1861–1864) до второй (1876–1879) «Земли и воли». Все последующие организации революционных народников использовали опыт и кадры чайковцев.
Название объединения Н. А. Троицкий считал «чисто случайным» и «незаслуженно связанным с именем Н. В. Чайковского», так как он не был «ни создателем, ни руководителем общества, а лишь представлял его во внешних сношениях с легальным миром»[62].
Центральное ядро чайковцев сложилось летом 1871 г. в Петербурге при слиянии кружков М. А. Натансона и С. Л. Перовской. Осенью этого года в состав кружка входило 19 человек, в том числе и Н. В. Чайковский. Именно с осени 1871 г. кружок стал называться его именем. Позднее численный состав центрального ядра чайковцев вырос до 60 человек (П. А. Кропоткин, С. М. Кравчинский, Д. А. Клеменц, Н. А. Чарушин и другие).
На федеративных началах к нему примкнули кружки в Москве, Одессе, Киеве, Херсоне, а также отдельные члены общества из других городов.
Общество чайковцев возникло в противовес «Народной расправе», тайной заговорщической организации, построенной на принципах неограниченного централизма, слепого подчинения рядовых членов руководителям, которую попытался создать в 1869 г. С. Г. Нечаев. Авантюризм и беспринципность Нечаева решительно осудили все революционные народники России, Маркс и Энгельс, члены Русской секции I Интернационала за рубежом.
Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона
В кружках чайковцев, по мнению Н. А. Троицкого, молодежь укреплялась нравственно. Вопрос революционной этики был в них одним из центральных. Здесь царили самоотверженная преданность делу освобождения народа, которому поклонялись, взаимное уважение и доверие, полное равенство, здесь «все были братья, все знали друг друга, как члены одной семьи, никто не «генеральствовал». «Прием членов стал очень строгим: расточительность, любовь к выпивке, франтовство – уже не примут», – передала воспоминания матери А. Я. Трупчинская[63].
Программная записка, автором которой был П. А. Кропоткин, основной целью общества ставила подготовку народной революции путем сочетания пропаганды, агитации и организации масс, то есть была свободна от крайности тактики как М. А. Бакунина (скоропалительный бунт), так и П. Л. Лаврова (только пропаганда). Но взгляды чайковцев не были однородными: среди них были и лавристы, и бакунисты (но все они отвергали методы борьбы С. Г. Нечаева).
Деятельность чайковцев Н. А. Троицкий делит на 3 этапа: «книжное дело», «рабочее дело», «хождение в народ». «Книжное дело» – это период революционного просветительства, когда «Большое общество пропаганды» издавало и распространяло революционную литературу среди интеллигенции для подготовки руководителей масс. Типография была ими основана в Швейцарии.
Второй этап – «рабочее дело» – пропаганда среди рабочих. Чайковцы в разных городах создавали сеть рабочих кружков, где вначале проводили общеобразовательные занятия, а затем перешли к социальной пропаганде. В уставе организации говорилось, что в «состав управления должны всегда входить члены как из интеллигенции, так и из рабочих». По мнению Н. А. Троицкого, чайковцы первыми в России стали изучать в рабочих кружках издания I Интернационала, «Капитал» К. Маркса.
«Хождение в народ» ставило своей целью подготовку крестьянской революции в России. Готовились к нему основательно: заготавливалась пропагандистская литература, крестьянская одежда, в специальных мастерских молодежь овладевала ремеслами, намечались маршруты движения. Дискуссии о судьбах России, о путях ее преобразования, теоретические рассуждения о долге перед народом превращались в практические действия. «Хождение в народ» было первой проверкой идеологии революционного народничества, оно должно было сблизить его с народом. «Весной 1874 г., – пишет О. Аптекман, – все было готово к походу в «народ». Кружки и сходки, споры прекратились».
Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона
Весной и летом 1874 г. этот массовый поход начался. Тысячи народников (более 200 кружков) двинулись в деревню, рассчитывая поднять крестьянство на социальный переворот. Уходили по 15–20 человек, а больше всего одиночками. Вся европейская часть России (51 губерния) была охвачена «хождением». Молодежь шла в село с единственным оружием – устным и печатным словом. Одни пропагандисты говорили о постепенной подготовке восстания, другие призывали крестьян немедленно отнимать у помещиков земли, отказываться от уплаты выкупных платежей, свергнуть царя и его правительство. Однако поднять крестьян на революцию не удалось. К концу 1874 г. основные силы пропагандистов были разгромлены, хотя движение продолжалось и в 1875 г.
Арестовано было до 8 тысяч членов федеративного «Большого общества пропагандистов». Самым крупным судебным процессом над ними был «Процесс 193-х» (18 октября 1877 г. – 23 января 1878 г.) 800 человек привлекли к дознанию. Следствие с 1874 г. длилось в течение 4 лет. К началу процесса среди подследственных было 93 случая самоубийства, умопомешательства и смерти. 32 человека были приговорены к тюремному заключению, 28 – к отправке на каторгу (от 3,5 до 10 лет), 90 человек, безвинно просидевших 3–4 года в следственных камерах, оправдали, 80 пропагандистов император повелел отправить в административную ссылку[64].
Уцелевшие от арестов 1874–1875 гг. петербургские чайковцы до отъезда за границу перебрались в Москву и содействовали активизации революционной деятельности во второй столице империи.
Московская группа чайковцев, по мнению Н. А. Троицкого, формировалась в 1871–1873 гг. на базе студенческих кружков самообразования, университета и Петровской земледельческой академии. Он не соглашается с мнением О. Аптекмана о том, что московский кружок был филиалом петербургского, и говорит о полной самостоятельности первого.
В мае – июне 1928 г. бывшие чайковцы А. Корнилова, Н. А. Чарушин и М. Ф. Фроленко составили список московских чайковцев. Они включили в него 19 человек («из них двое в петербургской группе»): Н. М. Аносов, К. В. Аркадский, В. Н. Батюшкова, Н. А. Армфельд, И. И. Гамов, С. Л. Клячко, Князев, Т. И. Лебедева, В. А. Лопатин, А. Э. Лукашевич, А. О. Малиновский, Н. А. Морозов, Н. А. Саблин, Л. А. Тихомиров, М. Ф. Фроленко, Цакни, И. Ф. Селиванов, М. Г. Соловдовский, О. Г. Алексеева[65]. Н. А. Троицкий добавил в список еще троих: А. И. Иванчина-Писарева, И. К. Львова и Е. Д. Дубенскую[66].
Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона
Лиза Дурново ни разу никем не упомянута в числе членов московских чайковцев. Но то, что она была в числе «сочувствующих», помогавших обществу материально, дававших приют пропагандистам, надежные адреса, устраивавших вечеринки, концерты, лекции для сбора средств «в пользу заключенных», чтобы организовать для них передачи (белье, продукты, книги) – вне всяких сомнений.
И. Жук-Жуковский, обобщая воспоминания многих народников, знавших Лизу, утверждал, что «богатая квартира Дурново была местом – пристанищем для народников-пропагандистов». Собравшиеся в «народ» переодевались здесь в крестьянское платье, тут были явки и встречи вернувшихся. В доме Лизы бывали Н. А. Армфельд, С. М. Кравчинский,
О. Г. Алексеева, Н. А. Саблин, Н. А. Морозов. Однажды переодевавшегося Н. А. Морозова увидела мать Лизы и сделала дочери выговор. Та пригрозила, что если родные будут следить за ней и ее друзьями, она убежит из дома. Ей пришлось осуществить угрозу, так как Елизавета Никаноровна не только запретила дочери принимать народников дома, но и видеться с ними. Родители еле разыскали беглянку. Она вернулась и продолжала революционную деятельность, хотя сама «в народ» не ходила. И. Жук-Жуковский, как и многие другие, кто хорошо знал Лизу, свидетельствуют, что она «любила простой народ», идеализировала крестьян – «главных носителей идеи социализма, хотела разбудить их от спячки и указать дорогу к освобождению, ради чего была готова к самопожертвованию». О крестьянстве Лиза знала по стихам
Н. А. Некрасова, о чем не раз рассказывала Н. А. Морозову. Стихи убедили ее в том, что «все сделано руками простого народа», что «благодарить за все надо только его». Раньше она считала «образованных людей много выше, чем простой народ», а после убедилась, что «образованные люди теряют то, что всего дороже – душевную чистоту».
«Хождение в народ» выявило организационную слабость народнического движения и определило необходимость создания единой централизованной организации революционеров. В середине 1870-х гг. проблема концентрации революционных сил стала главной. Она обсуждалась на съездах народников в Петербурге, Москве, в эмиграции, дебатировалась на страницах нелегальной прессы, среди участников «хождения в народ», привлеченных по «процессу 193-х».
Ознакомительная версия.
