Вам будет по силам разглядеть меню даже в полумраке ресторана, гласили эти брошюры. И правда, люди на картинках смеялись, сидя в непроглядной тьме стейк-хаусов, и салютовали друг другу бокалами белого вина, которое, должно быть, служило некоей метафорой острого, незамутненного зрения. Мы не были стариками, мы прожили вместе очень мало – и в то же время много. Мы не могли себе позволить ужины в дорогих ресторанах, не говоря уже о всяких кибертехнологиях, благодаря которым могли бы разглядывать друг друга в полумраке. До такой суммы нам было, как до Луны пешком.
– Десять тысяч долларов? – ахнула матушка, когда я позвонила сообщить им дурные вести. – Что же вы будете делать?
Я сказала ей, что снова устроюсь официанткой или в книжный магазин, но в краткосрочной перспективе все это не имело значения.
– Нам нужно найти деньги в ближайшие несколько недель, – сказала я. – Чем дольше мы тянем, тем рискованнее будет проводить операцию.
Даже по телефону я услышала, как у нее в голове закрутились шестеренки. Скорее всего, она прикидывала, получится ли сегодня продать свои почки на черном рынке, а завтра вручить нам деньги.
– Наши подписчики в Твиттере уже спрашивали, могут ли они как-то помочь, – добавила я. – Хотят устроить сбор.
Я бездумно завела аккаунт в Твиттере еще весной 2011 года, когда Джейсон устроил мне сюрприз и подарил телефон. Пользуясь тем, что меня все равно никто не читал, я по большей части постила туда всякий бред в духе «Коснись его, – простонал мистер Квиддити. – Дотронься до штуковины мистера Квиддити» или «Чужой и Хищник е*утся в лесу. У самки течка, так что сношение похоже на бойню. Арнольд вынимает и взбирается на нее». Все эти проникновенные откровения удивительным образом помогли мне найти некоторое число друзей, а вскоре начался приток совершенно незнакомых мне подписчиков – очевидно, поклонников всякого рода грязи и бессмыслицы. Связи, выкованные в горниле пошлости и абсурда, воистину крепки.
– Эти твои интернет-торчки? – недоверчиво спросила мама. К тому времени ее представление об интернете как о пристанище убийц и маньяков эволюционировало в убеждение, что это некий универсальный наркотик, который можно каким-то образом гонять по вене. Особую ненависть она питала к Твиттеру – с тех пор, как наткнулась там на аккаунт пользователя под ником «Сатанинская Конча».
– Твит – это форма искусства, – убеждала я ее. – Как скульптура или исполнение национального гимна подмышкой.
– Это не искусство, когда в нем есть зло, – утверждала она.
– Только тогда это и становится искусством, мам.
Но в итоге именно эти интернет-торчки каким-то образом объединились и собрали для нас нужную сумму – менее чем за двенадцать часов. Без юмора не обошлось. Переводы в размере $4.2, $6.66 и $69.69 делали люди под никами «пушка_рыгушка» и «ТВОЙ СЛАДКИЙ ОТЧИМ». Донаты сопровождались не менее бесценными шуточками. Переводили деньги все, и бедные, и богатые: и человек, написавший сценарий для тв-шоу про остров, и стриптизерша по прозвищу «Пузырёк», переславшая нам все свои чаевые за прошлую ночь, и комик, нагрудные волосы которого напоминали трех выдр, слившихся в неторопливой оргии по пути к его шее. Я знала этих людей и в то же время не знала. Это было так неожиданно и потрясающе, что мне было тяжело смотреть на непрерывно обновляющийся счетчик, как на источник слепящего света, – словно сама Щедрость вдруг выпрыгнула передо мной и распахнула свой плащ. А на утро Джейсон разбудил меня и сказал, что пора закрывать фандрайзинг [15] – мы собрали достаточно. Это был его тридцатый день рождения. В тот день он плакал.
Как только хаос немного поутих, моя мама приехала нас навестить.
– Я примчалась, как только смогла, – сказала она, заключив нас в такие крепкие объятия, словно пыталась оказать первую помощь при удушье. Она приехала спасти нас.
– Мам, ты, наверное, жутко устала, – сказала я, хотя это была чистая формальность. Моя матушка напоминала сверхъестественного монстра, который не спал тысячу лет, все время питался мощными энергетиками, а по его венам бежал чистый кофеин. Она провела за рулем десять часов. Удивительно, как она еще на ногах держалась.
– Нет, я вовсе НЕ УСТАЛА. Я наглоталась антигистаминных, – заявила она. На улице сгущались сумерки, и сладкая парочка с орлиным зрением остановилась неподалеку, с интересом нас разглядывая. Мы шли в «Старенький Розовый Дом», подвальный паб, где всегда играл джаз, чтобы поесть крабовый суп с хересом и черным перцем. – Они на меня всегда действуют так, что я чувствую себя бодрой и полной энергии!
– Зачем тебе антигистаминные? – спросила я.
– Наш врач считает, что у меня АЛЛЕРГИЯ на твоего ОТЦА, – сказала она, и эти слова эхом отбились от каждой лавки в живописной аллее. – Ха-ха-ха! Так ему и надо.
От одного взгляда на мою мать зрение Джейсона улучшилось. А она повернулась к нему и с озабоченностью чуть-чуть съехавшей медсестры сказала:
– Расскажи мне про свой недуг.
Он попытался максимально просто донести до нее суть операции. Мы решили не посвящать ее в самые щепетильные и кровавые подробности, чтобы она потом не принялась накручивать себя.
– Хирург просто вскроет поверхность моего глаза, возьмет такой, ну знаете, отбойный молоток, разобьет старую линзу и вставит новую.
«Отбойный молоток?» – одними губами переспросила я. Действительно, почему бы не вложить в голову моей матушки картину, на которой ему в глаз засовывают булаву?
– Вы знаете, у миссис Форд было такое, – вспомнила моя матушка, – но теперь никаких проблем, она опять может спокойно читать рецепты пирогов.
Миссис Форд была подругой моих родителей, жила на острове и ей было около восьмидесяти лет. Ее муж был отставным генералом, уличенным в посещении католических служб, а еще он постоянно пытался уговорить моего отца съездить с ним на юг – половить креветок. Этот генерал был источником многочисленных поразительных цитат. Однажды он здорово испугал Джейсона, когда вдруг ни с того ни с сего положил ему на плечо свою железную лапу и прошептал: «Я никогда не чувствовал себя ближе к Богу, чем в польской церкви!» А в другой раз он рассказал нам историю о самолетном ангаре в «чернокожем городе», в который во время урагана Эндрю набились перепуганные мартышки. История была длинной и запутанной и каким-то образом включала участие Национальной гвардии, а в конце он посмотрел на нас со странным триумфом во взгляде и выдал совершенно неожиданную кульминацию: «И знаете что? Все эти мартышки до одной оказались заражены СПИДом!»
– Триша, ты сможешь довезти его домой из больницы? Ведь у него будет повязка на глазах, и он будет
