Почти падающий от усталости, но довольный тем, что нашлось место для госпиталя и наших раненых, а также что я нашел нашу бригаду и, возможно, еще все как-то наладится, пришел вместе с Цымбалом в его отряд. Там меня уже ждали прибывшие партизаны нашего отряда. Голиков распорядился поделиться с нами сваренным мясом от забитой ими коровы.
По приказу начальника штаба бригады Руколя на найденном нами островке был организован госпиталь, и туда перенесли всех раненых бригады. Раненый Володя Егоров, наш командир хозвзвода, был в очень тяжелом состоянии. Я решил вместе с ним на этот остров направить и Франца Питча, чтобы он ухаживал за своим другом. Остались на этом островке и братья Короткевичи с Красинским. Прощаясь с ними и с другими ранеными, пожелав им скорого выздоровления, я даже и не предполагал, что вижусь со многими в последний раз.
На островке, куда были перенесены раненые и куда пришли наши медицинские работники, в основном девушки-санитарки, кроме одной землянки, где когда-то была построена партизанская пекарня одной из местных бригад, больше никаких других построек или землянок не было. Поэтому всех раненых мы разместили прямо на земле под деревьями, тщательно замаскировав их от возможного обнаружения госпиталя авиацией противника.
Франц Питч с раненым Володей Егоровым и с Красинским расположились рядом на еловых ветках под одним деревом. Франц очень заботливо ухаживал за всеми ранеными и особенно за Егоровым. Прошла беспокойная ночь. Раненые стонали, просили пить. Многие из них были в очень тяжелом состоянии. Девушки-санитарки, как могли, помогали раненым, но врачей не было, а девушки не могли оказать им квалифицированную помощь. Во время штурма большака все имеющиеся в бригаде врачи где-то пропали без вести. Или они были тоже убиты во время боя, или им удалось перейти линию блокады, никто точно не знал, поэтому на островке были только санитарки.
Прошел почти весь день на этом островке. Неожиданно вечером появился незнакомый мальчик лет десяти, который с собой привел немецкого солдата. На немецкой пилотке его сверкала наша красная звезда. На ломаном русском языке он заявил, что пришел от леоновской партизанской бригады в качестве связного.
Франц Питч, услышав немецкую речь, подошел к этому немцу и стал с ним разговаривать по-немецки. Красинский, находившийся рядом, внимательно прислушивался к этому разговору. Вначале Франц очень тепло вел речь с пришедшим немцем, считая его товарищем по несчастью и, видимо, думая, что это тоже немецкий антифашист. Но через некоторое время в голосе Франца послышались нотки неуверенности и даже некоторого испуга. Это насторожило Красинского, но, к большому сожалению, он никому не сказал о своем подозрении по отношению к этому немецкому солдату, да и Франц почему-то не поделился ни с кем относительно темы разговора с ним. По всей видимости, Франц надеялся, что они находятся в таком месте, где кругом стоят партизаны, и ничего не должно случиться с ними, но он трагически ошибся. Примерно через час немецкий солдат с мальчиком ушел из расположения госпиталя.
Прошла еще одна тревожная ночь на острове. Штаб бригады пока еще не прислал нужного здесь врача. С утра начал моросить дождь. Пришлось раненых переносить в ту землянку, где когда-то была партизанская пекарня. Братья Короткевичи, Егор и Алексей, решили в душную землянку не идти и остались под одним из деревьев, прикрываясь от дождя своей плащ-палаткой. Не пошел в нее и Красинский.
Вдруг неожиданно для всех, кто был на этом островке, они услышали громкий окрик по-немецки:
— Хальт!
— Немцы… — шепнул Егору его брат Алексей.
И, недолго думая, братья Короткевичи, а за ними следом и Красинский юркнули незаметно для немецких солдат, окружавших этот остров, в топкое болото, где рос высокий камыш. Когда немцы стали подходить к тому месту берега, где скрывались наши партизаны, то они, окунаясь головой в болотную воду и затаившись там, дыша ртом через сломанные сухие камышинки, выжидали, пока немцы не уйдут от этого берега. Так им троим удалось спастись от неминуемой гибели, которую принесли на остров гитлеровские каратели.
А в это время на острове происходила страшная трагедия. Чтобы не выдавать свое присутствие, гитлеровцы вытаскивали всех раненых партизан из землянки и, не стреляя в них, топили их в окружающем остров болоте. Зверски расправившись с ранеными, которые находились в землянке, немцы обнаружили еще одного раненого партизана, лежащего в стороне от землянки. Это был Мозниченко Савелий, которого не успели девушки-санитарки перенести в землянку. Он лежал бледный, с закрытыми глазами. Немец, подошедший к нему, увидев бледное лицо и бездыханное тело партизана, пробурчал:
— Дизер бист тот, — и отошел от него, думая, что этот партизан уже мертвый.
Забрав с собой всех девушек-санитарок и Франца Питча, немцы ушли с острова. Братья Короткевичи вместе с Красинским выбрались из болота на берег и, обождав, когда немцы далеко уйдут от острова, поспешили сообщить штабу бригады о случившейся трагедии.
Спасшиеся партизаны, боясь натолкнуться на немцев, пошли с этого острова не по кладкам, по которым ушли с острова немцы, а в противоположную сторону, прямо через топкое болото. Подвергая себя большому риску утонуть в этом болоте, они медленно шли по нему, все время проверяя длинным шестом дно его. Наконец-то им удалось выбраться на берег. Братья Короткевичи быстрым шагом пошли в расположение бригады, а Красинский, раненный в ногу, не мог дальше идти и остался в лесу около болота.
В то время, когда все это происходило, я пытался узнать в соседних отрядах, нет ли кого из врачей нашей бригады. Но и там ни одного врача не было. Удрученный неудачной попыткой разыскать кого-нибудь из врачей и зная, что на острове в госпитале мучаются раненые без настоящей медицинской помощи, я уже собрался ехать на кобылице нашего командира в соседнюю бригаду за врачебной помощью. И вдруг увидел приближающихся братьев Короткевичей. Вид у них был самый ужасающий. Мокрые, перемазанные болотной грязью и перепуганные, они наперебой стали рассказывать нам, что с ними произошло часа два тому назад на острове, где был госпиталь.
Не медля ни минуты, я тут же все рассказал командиру отряда Цымбалу и доложил об этой трагедии комиссару бригады Игнатовичу. Цымбал срочно выслал часть своего отряда в погоню за немцами, но все было напрасно. Было уже поздно, немцы ушли с нашими девушками-санитарками и Францем за линию блокады. Догнать их нам не удалось. За эту страшную беспечность и оплошность, которую мы допустили, не обеспечив надежную охрану госпиталя, и за то, что я послал нашего единственного немецкого антифашиста Франца Питча в этот госпиталь, я проклинал и себя, и штаб нашей бригады.
