С той дороги, где теперь находились немцы, начался интенсивный обстрел болота из минометов. Мины рвались то тут то там в разных местах болота. Укрыться от минометного огня нам было совершенно негде, так как на большом пространстве, кроме небольших разрозненных кустов, никаких деревьев не было. Партизаны старались замаскироваться, притаившись среди этих небольших кустиков, выступающих на водной глади болота. Но островки из кустов были настолько малы, а кусты были к тому же еще и без листьев, поэтому нас всех было очень хорошо видно с воздуха немецким летчикам. Мины все чаще стали ложиться вокруг нас. Среди нас появились раненые и убитые. Чтобы спастись от этого губительного минометного огня, мы устремились по глубокому болоту как можно дальше от этой дороги, занятой немцами. Постепенно партизаны нашего отряда так разбрелись по этому болоту, что мы со Старшиновым потеряли всякую связь с ними.
К вечеру мы с ним нашли среди болота такой куст, который из переплетенных корней и стволов образовал своеобразный небольшой островок размером метра полтора в длину и ширину. Мы решили больше никуда не идти, а устроиться на ночлег на этом «островке». Наломав на соседних кустах веток, мы их постлали на эти коренья, и получилась вполне сносная постель.
Когда стало смеркаться и немецкий самолет прекратил свои полеты над нами, мы неожиданно услышали, что где-то совсем рядом, по болоту, то падая в воду, то снова поднимаясь, идет по пояс в воде кто-то из партизан. Увидев наш «островок», этот человек пошел к нам. Когда в сгущающихся сумерках этот партизан подошел ближе, то мы увидели, что это идет женщина. Мы ее узнали, это была Лена Сушко. Та самая Лена, которая работала в штабе у комбрига Гудкова писарем. Лена была одна из первых партизанок, пришедших в бригаду вместе со Стасем Подберезским и Шурой Пляц из поселка Озерцы весной 1942 года. Она была подругой Шуры Пляц и довольно часто бывала в нашем отряде. Увидев меня и обрадовавшись такой встрече, она со слезами на глазах попросилась к нам:
— Ох, хлопцы, как я устала. Я уже думала, что совсем утону в этом болоте. Товарищ комиссар, разрешите мне присоединиться к вам, а то я совсем одна и даже не знаю, куда идти дальше.
— Давай, Лена, залезай к нам. Как-нибудь поместимся здесь.
Мокрые и грязные от болотной воды, мы втроем расположились на этом «островке». Двигаясь по болоту, мы не чувствовали холодной воды, а теперь мокрая холодная одежда, прилипающая к телу, совсем нас не согревала. Я почувствовал, как меня стало трясти от озноба. Мои товарищи по несчастью тоже себя чувствовали не лучше.
— Вот что, товарищи, — сказал я, — нам нужно согреться, а то, чего доброго, и заболеть можно в этом чертовом болоте. Давайте постелем одну плащ-палатку, а другой накроемся и, может быть, так согреемся.
Положив Лену между нами и накрывшись плащ-палаткой, я почувствовал, как постепенно стал согреваться, но уснуть еще долго не мог. Та лесная дорога, где сейчас были немцы, находилась в нескольких сотнях метров от нашего «островка». Немцы установили на дороге агитационную машину с громкоговорителями и почти всю ночь агитировали партизан, чтобы выходили из болота и сдавались им в плен. Они обещали всех сдавшихся в плен оставить в живых.
Но по всему было видно, что никто из партизан из болот не выходил и не сдавался немцам. Тогда немцы поняли, что их агитация не дает должного результата, и, озлобившись на наше упорство, начали обстреливать болото из пулеметов. Временами пролетающие с противным свистом где-то рядом над нами, то слева, то справа, немецкие пули держали нас в большой тревоге, и я никак не мог уснуть. Мне все время казалось, что если я усну, то одна из шальных пуль прикончит меня. И только под утро, когда немцам надоело стрелять, я наконец заснул тревожным сном. Рано утром нас разбудил немецкий самолет, который снова появился в небе над болотом.
Даже за ночь наша одежда не просохла и была еще мокрой. Так не хотелось снова лезть в это болото, но делать было нечего, и мы снова, но уже теперь втроем, полезли в эту холодную жижу. Партизан нашего отряда поблизости нигде не было видно. Посоветовавшись, мы приняли решение идти на сближение с немцами, а потом, понаблюдав за противником, ночью попробовать нашей небольшой группой пройти скрытно через немецкую линию блокады.
Теперь мы все время шли по болоту параллельно той дороге, где находились немцы. Шли мы молча. К середине дня мы наконец-то выбрались из глубокого болота на какой-то остров, где немцев еще не было. После тяжелого пути мы решили отдохнуть на твердой земле под небольшими елками. Очень хотелось есть, и мы решили поесть сырого коровьего мяса, которое у нас было. Несмотря на сильный голод, сырое мясо и без соли есть было противно, но мы его ели.
То там то здесь были слышны взрывы мин и снарядов, а кое-где раздавались тяжелые взрывы бомб. Это гитлеровцы обстреливали и бомбили отдельные группы партизан. Немцы в болото пока не лезли, видимо, считая, что партизаны и так погибнут в нем от голода.
Лена Сушко, совсем обессилевшая от этой тяжелой дороги по топкому болоту, сидела под елками с бледным лицом и с закрытыми глазами. Я посмотрел на нее и спросил:
— Лена, вам плохо?
— Да, что-то нет больше сил идти дальше, — тихо сказала она.
— Лена, нельзя падать духом, надо как-то через силу, но обязательно идти. Мы не можем бросить вас здесь одну. Вы полежите, отдохните, а мы с Иваном пока побреемся. Вон какие мы стали «бандиты», — показав на Ивана, обросшего бородой, сказал я.
Пока мы приводили себя в порядок, Лена тихо лежала под елками. Я посмотрел на нее и шепотом сказал Старшинову:
— Лена-то совсем, наверно, заболела?
— Да, — согласился Иван, — положение усложнилось. Не бросишь же ее на произвол судьбы!
— Нет, этого делать нельзя.
По трофейной карте я примерно нашел наше месторасположение. До дороги Лепель — Борисов оставалось около 15 километров. За этим островком, на котором мы сейчас находились, снова шло болото, а потом километров 10 сухой сосновый лес. На краю болота, километрах в пяти от нас, должна была быть деревня. Мы с Иваном решили идти в сторону нее и там разведать, где находятся немцы. По моему предположению, они уже ушли с дороги Лепель — Борисов и находятся где-то здесь, на краю этого болота. И пока у них еще нет сплошной оборонительной полосы, надо переходить через линию блокады.
Снова прилетел немецкий самолет и стал кружить над нами. Возможно, летчик заметил не нас, а других партизан, которые были где-то совсем рядом с нами на этом острове, так как с самолета начался интенсивный обстрел. От первых же пулеметных очередей с самолета Лена в сильном испуге вскочила на ноги и побежала в глубь острова. Нагнав ее, мы приказали ей не бегать по острову во время обстрела, а, следя за самолетом, прятаться за толстые стволы деревьев.
