И, конечно, «Ионика».
Он умел играть на баяне.
Еще была солистка Леночка,
Та, что училась на год младше,
У нее была склонность к завышению,
Она была влюблена в ударника.
Ударнику нравилась Оля,
Та, что играла на «Ионике».
А Оле снился соло-гитарист
И иногда учитель пения.
Учитель пения, хоть был и женат,
Имел роман с географичкой.
Об этом знала вся школа,
Не исключая младших классов.
Он даже хотел развестись,
Но что-то его держало:
Может быть, трое детей,
А может быть, директор школы,
Ведь тот любил учителя пения,
На переменах они целовались.
Взъерошивая хайр, поредевший навсегда от седых волос.
Ведя мемуары за кефиром о подпольной войне,
С кайфом мазохиста в руках разбираю последний мост,
Пытаясь рассказать как-нибудь о вчерашнем дне.
Царапая бессмысленно пацифик ключом на кирпичной стене,
С известной долей гордости вспомнить кулаки люберов
Глядя на потрепанный бас в поношенном старом чехле,
Хочется напиться в говно и выдать пару старых хитов
Такие дела, брат,
Любовь!
Такие дела, брат,
Любовь!
Мы уходили в подвалы, мы играли глубоко под землей,
Нам снилась траверза, мы пили электрический чай,
Мы посылали наверх парламентера за вином, за хлебом, за травой,
Он возвращался назад и говорил: «У них опять Первомай!»
И наш бледный и здоровый вид кому-то мешал заснуть,
Нам взламывали двери, и — с погонами — в наш андеграунд,
И у кого-то уж слишком коротким оказался его творческий путь,
Но мы верили в то, что за нами последний раунд.
Такие дела, брат,
Любовь!
Такие дела, брат,
Любовь!
А времена менялись, и сменились вконец,
Мы вышли наверх и разбрелись кто куда,
И стал делать деньги вчерашний бунтарь и вчерашний боец,
В его уютной квартире есть газ, телефон и вода.
Он не жалеет ни о чем, он держит дома шесть альбомов «Г. О.»
и пять альбомов БГ.
И вроде бы не предатель, он по-своему прав,
Ведя мемуары за чашечкой кофе «Моим детям о вчерашнем дне»,
Каждый ловит свой собственный кайф.
Такие дела, брат, Любовь!
На кухне мышка уронила банку.
Черная фишка, белка в колесе,
С силами собравшись, до зари поднявшись,
И — с Песней Северного Ветра по шоссе,
С Песней Северного Ветра по шоссе.
На кухне мышка уронила банку.
Спит моя малышка — ей сейчас теплей,
Поистерлись струны хипповской коммуны,
Но сохранилась Песня Земляничных Полей,
Все мы помним Песню Земляничных Полей.
На кухне мышка уронила банку,
И трава-афганка кончилась давно.
Детям рок’н’ролла хватит димедрола,
Чтоб погрузиться в сюрреалистичное кино...
На кухне мышка уронила банку.
Смолкла тальянка, Вудсток опустел,
С мыслями собравшись, до зари поднявшись,
И — с Песней Северного Ветра по шоссе,
С Песней Северного Ветра по шоссе...
Первый опыт, первый след,
На кассете — Grateful Dead.
Чай заварен, можно пить.
Верить — видеть — петь — любить...
Автостопом к небесам, земляника тут и там...
Море солнца и цветов, и несказанных слов
О том, что любишь.
Доброе утро всем!
Доброе утро всем! Доброе утро!
Пробный выпад, первый секс — как прекрасен Синий Лес!
Расскажи мне о себе или нарисуй на руке
О том, как любишь...
Первый опус, первый дым... Быть кайфово молодым!
Но боюсь, что когда кончится чай,
Мне придется пить анальгин...
Доброе утро всем! Доброе утро!
Если б я был наглым — снимал бы девок,
Если б я был черным — играл бы блюз.
Если б был моложе — свалил бы в Питер,
Если б был смелее — сказал бы: «Не боюсь!»
Припев:
Ничего, все обойдется!
Братва, только держись!
Бог даст, все перетрется —
Нам ли не знать, что такое жизнь...
Если б я был честным — ходил бы на работу.
Если б я был желтым — выращивал бы рис,
Если б я был нашим — вошел бы в город,
Если бы врубался, то ушел бы в дзен-буддизм.
Если б был Тропиллой — висеть бы мне на рее,
Если б я был трезвым — читал бы между строк.
Если б я был кошкой — спал на батарее.
Если б я был тихим, то ушел бы в Уголок.
Если б я был водкой — был бы бесконечным.
Если б я был пивом — приходил бы по утрам.
Если б я был чаем — то никак уж не турецким.
Если б что-то было — затянулся бы сам.
Если б я был умным — пошел бы в церковь,
Если бы умел, то сделал бы укол,
Если б я был красным, то уж лучше белым,
И если уж не рок, ну так хотя бы ролл.
