Колокольчик в твоих волосах...
Давай разожжем костер и согреем хоть одну звезду —
Ты сказала, что нужно делать именно так.
Мы будем сидеть у огня и рассказывать друг другу сны,
А потом нам споет свою песню первая птица — и улетит...
Колокольчик в твоих волосах звучит соль-диезом,
Колокольчик в твоих волосах...
Давай растопим лед и спасем хоть одну любовь!
Ты сказала мне, что видишь в этом новый восход.
Мы напишем стихи о том, как нам хорошо с тобой,
А потом ты научишь меня танцевать полонез — и мы взлетим!
Колокольчик в твоих волосах звучит соль-диезом,
Колокольчик в твоих волосах...
Разметалися бы волосы, если бы не стрижка.
Разлетелся б сарафан, если б не джины.
Быть тебе невестой, если твой парнишка
Бог даст, придет домой с войны.
Вышла бы в поле, да кругом — асфальты,
Господа курсанты чистят сапоги,
Ой, полковники, майоры, лейтенанты,
Не стреляйте по любви!
Боишься опоздать на вечернюю сводку,
По два письма в день в одну сторону,
А на кладбище братва все глушит водку
За одноклассника в плену.
А на кладбище мальчишки глушат водку
За одноклассника в плену.
Разметалися бы волосы, если бы не стрижка.
Разлетелся б сарафан, если б не джины.
Быть тебе невестой, если твой парнишка
Бог даст, придет домой с войны.
Быть тебе невестой, если твой парнишка
Бог даст, придет живым с войны.
Когда закончился трофейный «Житан», когда закончился дождь,
Нам сказали, что можно идти назад.
Мы срывали погоны и боль, мы палили вверх,
И кто-то из наших упал: инфаркт.
Домой, домой!
Кто-то из наших упал... Домой!
Я собираю свой нехитрый скарб:
Военный альбом, письма и что-то еще по мелочам,
И сержант к медбратьям рванул в надежде спирта добыть,
И дежурный махнул рукой: «Давай!»
Домой, домой!
Наутро кто-то из наших не встал... Домой!
Я привезу тебе парочку гильз и фотоаппарат,
А в телевизоре то же «Поле чудес»...
И друзья мне расскажут, что ты завела роман.
Закончился трофейный «Житан», опять пошел дождь...
Домой, домой!
Я помню, кто-то из наших упал... Домой!
Домой, домой!
Я помню, что кто-то из наших упал от слова «домой».
То измена, то засада, а то просто с бодуна...
Что-то мне не очень рада моя верная жена.
Тупо глядя из окошка, олицетворяю сфинкса.
Заорала где-то кошка — то ли Майлза, то ли Принса.
Зачерпну себе из жбана полну емкость до краев,
С одного кирну стакана за друзей и за врагов.
Что-то кошка приумолкла: может, все сорвала связки?
Я подпел бы ей, да только не пою я по указке.
То ли слева, то ли справа — вот не помню ни хрена —
Пепельница тут стояла... Ну и где теперь она?
И — таранькой об колено, чтобы чистилось полегче,
То засада, то измена...
Не люблю я эти вещи!
Ее зовут Настя, она пишет стихи, живет на реке,
Она верит в то, что осень пройдет.
В ожидании дальних дорог и чудес она всегда налегке,
Она ожидает свой самолет,
Который прилетит за ней, который прилетит за ней
И ей нечего будет терять, нечего будет терять,
Ей нечего будет терять, отправляясь в путь.
Он живет на другой реке, пишет стихи, летает во сне,
Он знает то, чего не знает она.
Он не член ОсоАвиАхим, но уверен в том,
что в небе он — непобедим,
И в ту ночь на небе будет полной луна,
Когда он прилетит за ней, когда он прилетит за ней,
И ему нечего будет терять, нечего будет терять,
Нечего будет терять, отправляясь в путь.
Я живу на слиянии рек, я читаю булгаковский «Бег»
И наблюдаю за тем, как кончается век.
А облака все плывут и плывут с запада на север и с востока на юг,
И чуть выше над ними летит самолет,
Который прилетел за ней, который прилетел за ней,
И им нечего больше терять, нечего больше терять,
Нечего больше терять — они теперь вдвоем.
Я брел по дороге осенним днем,
Мои ноги стонали, я одолел крутой подъем,
Это было ненастным октябрьским днем,
Когда я услышал звук, напоминающий гром.
Я оглянулся назад, и я увидел клуб пыли,
И из него три колеса, пожирающие мили.
Я оглянулся назад, мне было интересно: возьмет или нет.
Я так устал голосовать за последние сто тысяч лет.
Я в безнадеге поднял руку, и ты остановилась,
Ты спросила меня: «Куда тебе, милый?
Если на север, могу подвезти».
Я подхватил свою гитару, улыбнулся
И ответил ей, что нам по пути.
Тогда ты тоже улыбнулась и сказала, что тебя зовут Валентина,
Что ты поставила недавно шипованные шины,
И не смогу ли я спеть что-либо для нее.
Я расчехлил свой «гибсон», затянулся и меня понесло...
