Ознакомительная версия.
Существует стойкое убеждение, что традицию не расчленишь на части. Существуют исторические силы, которые сплотились, чтобы противостоять соблазну доктринерского обучения.
Существует духовная независимость, противостоящая любого рода политическому и интеллектуальному абсолютизму. Имеются не только теоретически обоснованные разграничения общественной и личной жизни, но и постоянная корректировка практических абсолютистских тенденций, которая постоянно пытается контролировать общественную жизнь. Существует и неподдельный демократизм, исходящий из корпораций и личного стремления к независимости и отличный от других форм демократизма по своей природе. Существует иррациональность этой демократической жизни, дающая ей свою силу. Эта иррациональность лежит в чувстве независимости, присущем индивидууму, в религиозных корнях, коими является личное чувство ответственности.
Именно из этих элементов в Соединенных Штатах выросло сообщество, которое, несмотря на явные признаки сверхрационализации сохранило и донесло до сегодняшнего дня принципы своей свободы. В британском колониальном государстве среди многообразных ложных взлетов и падений установилась некая форма либеральных принципов и справедливого управления большими территориями и различными народностями, какой еще никогда прежде не было в мировой практике.
Таким образом, появилась правящая верхушка, настоящие руководители по призванию, приверженные политическим традициям и либеральным взглядам и, казалось, созданные для того, чтобы распространять принципы справедливого управления за пределы своих сфер влияния, чтобы формировать разумный мировой порядок.
Но такое развитие событий нельзя заранее спрограммировать, оно может быть испробовано только на практике. В этом смысле организация нового порядка — победа над современным Левиафаном — зависит от исторических процессов, не программируемых, а возникающих из современных исторических условий. Всякий рациональный план европейского или всемирного объединения, замедляющий развитие центра власти возрождающегося нового порядка, обречен остаться политической теорией на бумаге. Наряду с реальным развитием событий навязчивое экономическое и политическое планирование, основанное исключительно на рациональных суждениях, кроет в себе опасность неразберихи и переключает внимание с современных возможностей на утопические эксперименты, обреченные на провал. Новый порядок нельзя сотворить, он придет к нам сам, рождаясь в муках и борьбе. Поэтому невозможно предопределить его заблаговременно. Приход его в целом и в деталях будет зависеть от современных условий, в которых он появится. Это, можно сказать, действительность существования империи и американского сообщества. Его приход зависит и от развязки событий в других регионах.
Следуя великим политическим традициям этой страны, политическое совершенствование необходимо для того, чтобы противостоять соблазну нового абсолютизма, которого в наши дни не избежать, если начинание абстрактно, а рациональные и доктринерские идеи будут преобладать над исторической действительностью. Нет иного пути, как работать, опираясь на существующие условия, и руководствоваться принципами, испытанными в практическом управлении империей, представляющими собой составляющие еще более великого, более универсального порядка. Ни Европейский союз, ни структура Соединенных Штатов Европы не могут подменить зарождающуюся мощь и развитие, которое сегодня набирает ход, а завтра возмужает в результате тесного сотрудничества империи с Соединенными Штатами.
Но это сотрудничество, если таковое произойдет, не должно привести к подобию утопического супергосударства, как представляется многим. Оно будут сосуществовать наряду с другими формами в атмосфере особых прав. Дальнейшее развитие централизма и единообразия не в национальном государстве, а в какой-то международной суперструктуре не может довольствоваться жизненными традициями двух англосаксонских сообществ, которые сами же успешно сопротивлялись любому проявлению современного абсолютизма. И как любой распространенный порядок, создающийся вокруг атлантического стержня, он должен будет учитывать различия в народностях и их нужды. Нельзя, чтобы это происходило по единой схеме, которая разрушала бы исторические формы в угоду логическому удовлетворению.
Тиранию тоталитарных государств нельзя победить, превратив современный абсолютизм из инструмента национального империализма в инструмент международного социализма или рационалистической плановой системы. Трудность уйти от искушения шаблонного начала состоит в том, что в сравнении с популярной и в некотором отношении заманчивой целью политического и экономического планирования, причины, которые могли повлечь базовые принципы такого мирового сообщества, какое могло бы произойти вокруг Британской империи и Соединенных Штатов, оказываются, как правило, неясными, многовариантными, логически незавершенными.
Всякое рациональное планирование сопровождается рядом традиций и исторически обусловленных требований. Как и во французской трагедии, здесь напрашивается триединство времени, места и действия. Это требует концентрации правящей власти и централизации исполнительной. Современные намерения избежать такой концентрации и централизации едва ли можно считать вытекающими из незрелого мнения и посредственного легкомысленного интеллекта.
Еще одна уникальная миссия англосаксонского мира заключается в том, что вместо "деспотизма разума", пользуясь словами революционера Робеспьера, решающую роль в ней играет исторический процесс, избавляющий от концентрации власти и централизации, а на их месте будет поддерживаться многоликое сообщество с настоящим, а не только лишь формальным разделением властей. Это — единственно возможная форма любого мирового союза или федерации.
Это могло бы означать, что вместе со сверхнациональным экономическим порядком и сверхнациональной координацией социальных служб должны развиваться особые конституционные формы самоуправления. Важно гарантировать им экономическое и социальное планирование, какое необходимо для обеспечения работой и жильем, чтобы это не стало функцией централизованного супергосударственного управления и, тем самым, началом возникновения сверхвласти. Кроме этого, важно сопротивляться существующим политическим тенденциям централизации, стимулируя местные структуры управления в регионах. Во всех вопросах, выходящих за рамки внешней политики, обороны и законодательства о политической децентрализации не может быть и речи.
Ознакомительная версия.
