Обеденный стол был роскошно сервирован: Вашингтон велел переплавить кое-какое старое серебро и изготовить новый чайный сервиз со своим гербом. Гавернир Моррис, находившийся тогда в Европе, купил для него ведерки для охлаждения вина и декоративные зеркальца для стола, в которых отражались бы столовое серебро и канделябры. Вашингтон заказал также фарфоровый сервиз, украшенный орлом Общества Цинциннатов.
Все 20 слуг, в том числе семеро рабов, носили белые ливреи с красными обшлагами и лацканами, шляпы с кокардами, перчатки и сверкающие туфли. Билли Ли, наконец-то приехавший в Нью-Йорк 22 июня, исполнял обязанности дворецкого; Тобайас Лир купил ему шелковые чулки.
Кухня была поручена Сэму Фраунсису — бывшему владельцу таверны, где Вашингтон устроил прощание с боевыми друзьями. Во время обедов он присутствовал в столовой как метрдотель — в парике и в штанах до колен. Необыкновенные яства, которые вышколенные им официанты подавали на стол, порой приводили гостей в замешательство: не все знали, как надо есть устриц или омаров. А Вашингтон хотя и любил шикануть, не мог себе позволить швырять деньги на ветер и выговаривал Фраунсису за лишние расходы (он всегда лично просматривал все счета). «Он может меня уволить, может даже убить, если захочет, но пока он президент Соединенных Штатов, а я имею честь быть его экономом, в этом доме будет всё самое лучшее, что только можно сыскать во всей стране», — отвечал на упреки Фраунсис. Правда, в феврале 1790 года ему всё же пришлось оставить эту службу.
По вторникам Джордж принимал преимущественно мужчин, поэтому Марта решила устраивать вечера для дам — по пятницам, с семи до десяти. Там подавали чай, кофе, мороженое и лимонад. Хозяйка встречала приглашенных, сидя на софе. Она не носила драгоценностей, считая это неприличным при республиканском правлении, и велела обращаться к себе просто «миссис Вашингтон». Справа от нее обычно сидела Абигейл Адамс, и если какая-то дама занимала это место, Вашингтон, строго следивший за соблюдением протокола, просил ее пересесть.
Президента на этих вечерах было не узнать: в коричневом сюртуке, без шляпы и шпаги, он расхаживал по комнате и любезно, изящно и непринужденно общался с гостьями. В дамском обществе он явно чувствовал себя свободнее. Поскольку Джордж, как обычно, вставал на заре, Марта завершала пятничные вечера еще до десяти часов, просто объявляя, что ей и президенту пора спать.
По утрам, просматривая газеты, Вашингтон неизменно находил в них желчные комментарии по поводу его приемов и обедов: американский президент обзавелся собственным двором! республиканские принципы попираются! мы на пороге новой революции! Вряд ли авторы этих заметок, скрывавшиеся под псевдонимами, когда-нибудь бывали при настоящем королевском дворе.
Народу же нравилось, что президент выглядит величаво. В конюшне Вашингтона находилось около дюжины лошадей; для утренних выездов верхом он предпочитал белоснежных Прескотта или Джексона. Ночью грумы натирали их особым белым составом и покрывали длинной попоной; к утру кони сияли белизной, которую подчеркивали копыта, выкрашенные черной краской. Лошадям чистили зубы и полоскали рот. Седла были оторочены леопардовой шкурой с золотой окантовкой.
Президентскую карету везли шесть гнедых лошадей, подобранных одна к одной; ими управляли четыре форейтора и кучер. Джордж и Марта иногда выглядывали из окон, а иногда опускали черные кожаные шторки. В 1790 году Вашингтон украсил свою карету аллегориями времен года и своим гербом.
Порой президент прогуливался по улицам пешком, обмениваясь приветствиями с горожанами — в отличие от Джона Адамса, перемещавшегося только в карете, запряженной шестериком. Во время одной из таких прогулок он зашел в лавку, где была нянька с мальчиком лет шести. «Вот, ваша милость, — сказала она, подтолкнув ребенка к президенту, — этого малыша назвали в вашу честь». Вашингтон погладил его по голове. Конечно, он не мог тогда знать, что мальчик, Вашингтон Ирвинг, станет писателем и напишет биографию первого президента США.
Вашингтон был завзятым театралом, и в театре на Джон-стрит (простом деревянном здании, больше напоминавшем сарай) ему отвели особую ложу с гербом Соединенных Штатов. Вашингтон неизменно появлялся там ровно в семь, оркестр исполнял «Президентский марш», а публика разражалась приветственными возгласами. Поскольку о том, будет ли президент на представлении, объявляли заранее, в такие дни в зале было много ветеранов, которые махали ему шляпами.
По воскресеньям Вашингтон посещал утреннюю службу в церкви Святого Павла, где для него было отгорожено место. Во второй половине дня он писал длинные письма Джорджу Огастину в Маунт-Вернон, давая множество наставлений по поводу севооборота, разведения мулов и тому подобных вещей. Наконец, по вечерам он читал вслух проповеди или отрывки из Священного Писания. Он не был начетчиком, христианские добродетели не являлись для него пустым звуком; президент всегда подавал милостыню разорившимся фронтовикам, толпившимся у дверей его резиденции, а также активно занимался благотворительностью — но практически всегда анонимно.
Разумеется, не это составляло его основные обязанности. Президент был главой исполнительной власти и, по Конституции, «удостоверял в должности всех должностных лиц США». Однако в Основном законе ничего не было сказано, например, о составе правительства. В наследство от Континентального конгресса новой власти достались четыре департамента — иностранных дел, военный, почтовый и казначейство; они были подотчетны Конгрессу до учреждения новых департаментов, а пока держали Вашингтона в курсе всех дел. Кадровые вопросы нужно было решить как можно быстрее. К тому же президент назначал всех судей в стране. Неудивительно, что его со всех сторон осаждали соискатели должностей. Но Вашингтон не принимал в расчет ни родства, ни кумовства, оценивая лишь способности кандидатов. Например, он отказал своему племяннику Бушроду Вашингтону в должности прокурора Виргинии, отдав ее более опытному человеку, зато Генри Нокса не задумываясь назначил военным министром. Но делать это он должен был «по совету и с согласия сената».
Пятого августа сенат отверг назначение Вашингтоном Бенджамина Фишбурна сборщиком налогов в порт Саванны. Президент, хотя еще не оправился от болезни, приехал в Федерал-холл и поднялся на второй этаж. 22 сенатора, не ожидавшие его прихода, застыли, как статуи. Вице-президент Адамс вскочил со своего кресла и предложил его Вашингтону. Тот гневно потребовал объяснений, почему отвергнута предложенная им кандидатура. После долгой неловкой паузы сенатор от Джорджии Джеймс Ганн дал требуемые объяснения, но при этом открыто намекнул, что сенат не обязан это делать. Несмотря на то что всё это было сказано очень учтиво, Вашингтон пришел в сильное раздражение и, вернувшись домой, пожалел о посещении сената.
